КОЛДУЙ, БАБА, КОЛДУЙ, ДЕД!
Суеверие есть уверенность, на знании не основанная»
Дмитрий Менделеев.
«Когда народная фантазия создавала сказочный ковер-самолет, кому могло прийти в голову, что люди будут парить в воздухе на аэропланах?».
Константин Станиславский.
В борьбе с колдовством, чародейством и заговорами особенно суров был ХVII век, когда повсеместно запрещались любые традиционные народные обычаи и праздничные увеселения. Заподозренных в знахарстве и «волшбе» либо сжигали в обложенных соломой срубах, либо отправляли в далекую ссылку. Среди них были и нижегородцы.
Веселый Семейка
Дьячок Печерского монастыря Семейка (Семен) Григорьев и думать не мог, что попадет, как кур в ощип. Шел себе однажды в начале марта 1628 года в кремль, в воеводскую канцелярию с каким-то поручением, а на Благовещенской площади сверток какой-то валяется.
Долго колебался дьячок: поднять, не поднять? Но любопытство пересилило. Решил посмотреть. А там - тетрадка с «рафлями».
Тут нужно сделать небольшое отступление. «Рафли» - книги или просто разграфленный на клеточки лист бумаги. Каждая клеточка соответствовала определенной цифре, а по цифре, как думали в то время, можно было определить, что человека ждет в будущем. Бросил на «рафли» ячменное зерно - вот и все гадание. «К таким книгам, - писал Николай Костомаров, - принадлежали «Аристотелевы врата», «Шестокрыл», «Острономы», «Зодей», «Альманах», «Звездочетье»; сущность последних состояла в отыскании влияния, какое имели на судьбу человека и на обстоятельства его жизни небесные светила, дни, часы... Это были своего рода учебники волшебства».
Семейка, несмотря на то, что держать у себя «рафли» было крайне опасно, был человеком открытым. Не утерпел - похвастался своей находкой перед монастырским певчим Исихием, а затем и перед старцем Варсонофием. А Варсонофий был, выражаясь современным языком, штатным «стукачом». И вскоре узнали про Семейку не только настоятель, но и патриарх Московский и всея Руси Филарет. Он лично допросил дьячка в своих апартаментах и под конвоем перепроводил в Нижний. «Тот дьячок Семейка по те тетрати расспрашиван накрепко, - писал он настоятелю Печерского монастыря. - И те тетрати гадальные... мы, патриарх Филарет всея Русии, велели сжечь, а дьячка указали есмя послати к вам в монастырь. И как к вам ся наша грамота придет, а наш сын боярский Олексей Матов в Нижний прибудет, и вы бы того дьячка взяли и велели сковать в ножные железа и быти ему монастырских черных службах год».
Надо сказать, Семейка еще легко отделался.
Вот Досада!
В том же самом 1628 году крестьянин Нижегородского уезда Иван Левашов обвинил в чародействе другого крестьянина, Максима Иванова. «Давал-де тот Максимко жене моей пить траву, и она-де от той травы умерла», - говорилось в его челобитной на имя воеводы. Однако архимандрит Рафайло обвинения Левашова опроверг. Он заявил, что жена крестьянина «умерла судом Божием, а не от травы».
Но челобитчик затаил на Иванова злобу лютую. Спустя некоторое время он сдал его властям скрученного по рукам и ногам. Как явствует из следственного дела, якобы коновал Максимко зашел к Левашову «для конского ж леченья», но лошадь после этого, выражаясь современным языком, стала вести себя совершенно неадекватно.
Тут уж с Максимкой не церемонились. Под пыткой он «поклепал (то есть выдал, - С.С.) пять человек». Себя в какой-то мере пытался обелить: «Жене Левашова пить траву давал от порчи и она-де от той травы умерла, а наперед до сего давал тое траву пить многим людям и сам пил, и те-де люди и ныне все живы и здоровы». И сваливал всю вину на «прохожего человека», указавшего Иванову эту траву, и на крестьянина Федьку Григорьева сына Реброва. Дескать, «тот прохожий и Федька ходили по деревням, и травы всякие знают и волшебством промышляют, людей портят и за очи на многих людей нечистый дух насылают, и оттого-де люди помирают; да тот же Федька на воду смотря, призывает нечистых духов, и ему-де сказывают, что где делается или кто чем испорчен, а слышал-де он от того Федьки, что он учился тому волшебству в нижегородском уезде в деревне Досадиной у мордвина у Веткаска».
«Прохожий человек» и Федька Григорьев, не дожидаясь ареста, быстренько сделали ноги, а вот Веткаска заковали в цепи как опаснейшего государственного преступника. Он подвергся пыткам и был замучен до смерти. Максимку Иванова и его сына Родку отправили в ссылку в Пелым. Левашов скончался в ходе судебного разбирательства «от загустения крови и переполняния ея» - по-видимому, от инсульта. То ли Максим Иванов действительно наслал на него «порчу», то ли просто совесть замучила, поскольку понял, что обрек на страдания невиновных...
Но деревня Досада еще не однажды будет фигурировать в следственных делах о чародействе. Может быть, жили здесь потомственные колдуны, а может быть, ведовство просто было удобным поводом для того, чтобы оклеветать человека?
Сегодня трудно сказать, где правда - слишком много времени прошло, да и показаниям, сделанным во время пыток, особо доверять не стоит. Люди готовы были на все, чтобы мучения прекратились. Костер им казался избавлением.
Впрочем, перенесемся в 1637 год, когда в съезжую избу помещик Каковинский «привел человека своего Сидорку Савинова да жонку его Афроську, а сказал, что тот человек его, Алексея, и жену его и людей - жонку Досадку да жонку Татьянку ведовством своим испортил». Сидорку тут же допросили с пристрастием. Он показал, что «перед святой неделею у него пропал рубль, и, заподозрив в краже жонку Досадку, он напустил на нее немочь, а кроме нея он никого не портил». Учитывая «смягчающие обстоятельства» (жена Сидорки заявила, что «муж ее порчу жонки Досадки и жонки Татьянки отхаживал») его били кнутом, резали ноздри и сослали в Сибирь.
Прошло еще 12 лет. В 1649 году крестьянин Ивашка Иванов направляет воеводе челобитную, в которой извещает о том, что его брату Илье учинена женою последнего «скорая поругательная смерть». И вдову брата доставляют на «распрос», она признается в том, что действительно мужу своему давала «коренье в квасу, и после того муж на третий день умер». Но колдунья оставляла для себя маленькую лазейку. Мол, давала это питье «не для смерти, а от привороту, чтоб муж ее жил с нею в любви».
Ивашка Иванов с таким заявлением был несогласен. «Какая тут любовь! - восклицал он. - У брата моего от тое отравы главу против темени разорвало и очи выломило вон, и утробу разорвало». И отравительница указала на мордвина, сына Веткаска, «каковой снабдил ее колдовским корнем».
Но мордвин никак не хотел признаться в приписываемых ему грехах. Он был, как докладывали воеводе, «пытан трижды и огнем жжен, и пуп волочен, и ребра ломаны, и пяты жжены... и после-де пыток в Нижнем вкинут в тюрьму и сидит в тюрьме четвертый год, помирает голодной смертью». Его же «подельница» долго не мучилась: ее сожгли в срубе.
Шарлатанская деревня
Для полноты картины стоит подкрепить процитированные выше архивные документы еще одним «делом о чародействе», датированным 1676 годом. Н.Новомбергский в своей монографии «Врачебное строение в допетровской Руси», изданной в 1907 году в Томске и ставшей сегодня библиографической редкостью, рассказывает о казни в селе Сокольском Нижегородской губернии пушкаря Панки Ломоносова и его жены Аноски. Они были осуждены по указу, повелевавшему «дать им отца духовного и сказать им их вину в торговый день при многих людях, и казнить смертью, сжечь в срубе с кореньем и с травы, чтоб иным неповадно было так воровать и людей кореньем до смерти отравлять».
Надо сказать, что, несмотря на жестокие преследования, колдунов, знахарей и ведьм в то время на Нижегородской земле было великое множество. А среди них - немало всякого рода шарлатанов. Г.Попов в своей книге «Русская народно-бытовая медицина», выпущенной в Санкт-Петербурге в 1903 году, называет конкретный адрес: деревня Шепели Васильсурского уезда, жители которой все до одного, включая малолетних детей, занимались тем, что «одурачивали окрестных крестьян и эксплуатировали доверчивых пациентов». В конце концов, обнаружив, что их бессовестно обманывают, мужики из соседнего села сговорились и подпалили один из домов. Вся деревня сгорела дотла.
Комментарии