Волки

Мне исполнилось одиннадцать лет, и по послевоенным меркам я считался взрослым.
В село, где была наша школа, и до войны жило больше пяти тысяч человек, с войны вернулось всего около десятка мужчин.
Наш отец тоже остался жив - его даже ни разу не ранило, но возвращение с фронта затянулось почти на два года. Мы ждали его сразу после Победы, потом после войны с Японией, но его всё не демобилизовывали. Мать "ушла в себя", часто плакала. Я знал, что в соседней деревне муж её знакомой, соблазнившись городской вольной жизнью (у моих родителей даже не было паспортов, мы, по сути, были крепостными), пригретый одинокой женщиной, забыл про семью, а я не верил, что отец нас бросил. Мне было всего шесть лет, когда он ушёл на фронт, но я запомнил, какими глазами он смотрел на мать, помнил жёсткую, тяжёлую руку, которая гладила меня по голове на ночь, помнил, как он рассказывал нам с братом сказки (в деревне это было не принято). Я помнил, ждал и только боялся, что по дороге домой с ним что-нибудь произойдет. Я не признавался матери, не говорил брату, но мне казалось, что на отца могут напасть волки.
Два послевоенных года были тяжёлыми – из-за засухи не уродилась пшеница. Конечно, в деревне было жить легче, чем в городе, но даже у нас голодали. Мы ставили силки на сусликов, рвали в лесу скареду - пахучие стебли, похожие на чеснок, разоряли птичьи гнёзда. Волкам в лесу есть стало нечего, они осмелели и стали подходить к деревне совсем близко. Они нападали на домашний скот, и, как говорил сосед - всезнающий дядя Стёпа Байбаков, месяц - другой, и они начнут кидаться на людей.
В канун сорок седьмого года, я очень сильно тосковал по дому, мучили мысли об отце. Мать жила на хуторе - до войны отец был лесником в местном лесхозе, и от нашего дома до школы было около десяти километров, поэтому нам с братом пришлось жить у родных тёток в деревне. Они были одинокие, сломанные тяжёлой жизнью женщины. Как могли, ухаживали за нами, стирали нашу одежду, кормили нехитрой едой, но мне не хватало родительской ласки. Брат был старше, да и по характеру он был совсем другой - я всегда был мамин - папин, последыш, меня родили поздно - родителям было за тридцать.
До войны отец любил брать меня с собой в лес, рассказывал, как растут деревья, прятал под кустиками гостинцы и говорил, что это лисичка для меня оставила. Он успел научить меня узнавать голоса птиц и различать многие травы в лесу...
В тот день нашу учительницу вызвали зачем-то в район, директор школы провёл у нас одну математику, а потом отпустил по домам. Решение созрело мгновенно - я оделся потеплее, аккуратно свернул в трубочку нарисованный по клеточкам портрет лётчика Кожедуба - в подарок матери, нацарапал записку брату, и вприпрыжку побежал на хутор. Мне предстояло прошагать около двадцати километров в оба конца.
День был солнечный, мороз пощипывал мои щёки, снег скрипел под большими валенками - отец сам валял их ещё до войны. Я шёл очень быстро и от меня скоро пошёл пар.
Я представлял лицо матери, как она сначала испугается, подумает, что брат опять нахватал двоек по-русскому и учительница Зоя Петровна оставит его на второй (уже на третий год) в седьмом классе (я-то был круглый отличник), потом удивится и обрадуется, заплачет, начнёт угощать меня чем-нибудь вкусненьким, например запеченными кусочками тыквы. О том, что вечером мне идти по темноте обратно, думать не хотелось.
До дома оставалось совсем немного, километра два, и я решил передохнуть. Хотелось пить - я зачерпнул варежкой снег и съел его немного. Вдруг я почувствовал какое-то движение в низине слева. Мои ноги мгновенно отяжелели - я увидел корову, точнее то, что от неё осталось. Из грудной клетки несчастного животного, из-под обглоданных рёбер раздавалось урчание, шевелился серый хвост. Учуяв меня, животное повернуло морду. Это оказалась волчица, беременная, с набухшими сосками. Мы смотрели друг на друга несколько секунд. Я был заворожен глазами хищницы. Она вдруг ослабила свой взгляд и отвернулась от меня.
Ко мне вернулась способность двигаться - я побежал. Я никогда не бегал так быстро, хотя очень устал, и отец предупреждал меня, что увидев волка, нужно замереть на месте, но страх гнал меня к матери. Я влетел в дом, слава Богу, мать была в избе, у неё задрожали губы, когда она увидела моё лицо.
В тот вечер мне повезло: на хутор, на полуторке, заехал отец моего товарища по классу - дядя Петя и отвёз меня к тёткам. Я показал ему то место, где встретил волка - от коровы остался начисто обглоданный скелет.
До весны я больше не ходил на хутор - мать строго запретила.
Потом начались летние каникулы, и мы всё лето работали в колхозе. А перед началом учебного года стало точно известно, что отец возвращается домой, и я последний раз встретился с волками.
Сын соседа дяди Степана, мой друг Митька, на всё лето подрядился пасти небольшое стадо. Степь была выжжена, и он гонял стадо в низину, за село, километра за два от хутора, где трава казалась сочнее. У меня выдалось несколько свободных часов, мать отпустила меня к приятелю, мне хотелось показать ему новую книгу. Я легко бежал по полю, когда заметил впереди что-то странное. До Митьки было метров триста, как вдруг он на моих глазах буквально взлетел на одну из двух берёзок, которые чудом выросли посреди степи. Рядом со мной стояло второе дерево, я забрался на него и увидел ... стаю волков. Коровы встали кольцом вокруг пастуха и телят, выставив рога к волкам. Мой друг с трудом удерживался на хлипкой березке.
Не знаю, сколько бы мы проcидели на наших спасительницах, чем бы закончилась встреча Митьки со стаей, да и до меня бы волки добрались, но тут со стороны хутора раздался выстрел. Волки лениво, нехотя развернулись и убежали в лес. Я увидел бегущего к нам мужчину.
Я узнал его, только когда он подбежал ко мне совсем близко. Отец кинул пугач возле ног и обнял меня. Перед уходом на фронт я помнил его крупным, довольно плотным. Он сильно постарел, похудел, стал жилистым, только глаза остались прежними. Я плакал, уткнувшись в пропахшую потом и куревом гимнастёрку отца.
Он помог слезть с берёзки застывшего от испуга Митьку, и мы медленно пошли к нам на хутор.
Как я узнал из отцовского рассказа, по дороге домой он вдалеке видел эту стаю.
Он только поздоровался с матерью, поцеловал брата, спросил обо мне, и, когда мать сказала ему, куда я пошёл, схватив пугач брата, побежал меня спасать.
Началась совсем новая жизнь-с отцом.
Брата моего, кстати, так и оставили на третий год из-за русского языка, что не помешало ему получить два высших образования и стать известным учёным. Я физик-ядерщик, а не художник, как хотела когда-то моя мать. Когда летом у меня выпадает свободное время, я уезжаю из шумной Москвы на родину, гуляю по степи, дышу запахом полыни - запахом моего детства. Рисую пейзажи, они у меня неплохо получаются. И волчицу, которая когда-то пожалела меня - маленького, одинокого мальчишку.