Из цикла «Неизвестный Горький»
ГОРЬКИЙ, МУРА И ДРУГИЕ
В жизни Максима Горького было много мистики. Начиная с рождения до самой смерти.
... Утро выдалось свежее, росистое. Он всю ночь писал и был так возбужден, что спать совершенно не хотелось. Рассказ назывался «Старуха Изергиль» - может быть, лучший, вышедший из-под его пера. Он горел желанием прочитать его своему самому близкому человеку.
А этот самый близкий ему человек равнодушно воспринимал писанину будущего основоположника соцреализма. В самый кульминационный момент повествования Горький вдруг услышал мирное посапывание. Ольга спала.
Злоба душила его. Он вышел в сад и пнул ногой ни в чем не повинную яблоню. Хотелось одного - сунуть голову в петлю...
Печальная история первой любви
В марте подоспело время рожать. Пришлось звать соседского мальчишку.
- Сбегай скорей-ка к Гюнтерам, - попросила будущая мамаша. - Позови Варю, акушерку. Скажи, чтоб чемоданчик захватила с инструментом.
Варвара Николаевна не заставила себя ждать. Распорядилась, чтобы кипятили воду, принесли чистые простыни. И вскоре дом Кашириных огласился детским криком - родился младенец, которому суждено было
стать писателем. Но не знала об этом Варвара Гюнтер. Как и о том, что почти через четверть века ее дочь и вот этот горластый малец станут жить вместе. Хитросплетения человеческих судеб порой так причудливы, что поневоле подумаешь о провидении.
А между тем, казалось бы, ничто не предвещало такого поворота событий.
Дочь Варвары Николаевны, Ольга Каминская была на восемь лет старше Горького. Она родилась в Нижнем Новгороде в 1860 году. Отец ее, Юлий Алексеевич Гюнтер, был домашним учителем, а мать, Варвара Николаевна - акушеркой.
В 1877 году Ольга закончила Белостокский институт благородных девиц и познакомилась с членами народовольческой организации - братьями Гриневицкими и Фомой Каминским. Игнатий Гриневицкий впоследствии бросил бомбу, сразившую Александра II и его самого. Чуть позже состоялось знакомство Ольги с Болеславом Корсаком, который был сослан на 5 лет в Иркутскую губернию.
Ольга Гюнтер в 1882 году уехала в Москву, поступив там на акушерские курсы, и вышла замуж за Каминского. В июне следуюшего года у них родилась дочь, и супруги переехали в Белосток.
Жизнь шла неспешно, но нельзя сказать, что Ольга и Фома друг в друге души не чаяли. Похоже, Ольге размеренная семейная жизнь уже сильно наскучила.
И вот в 1887 году к ним неожиданно нагрянул Корсак. Он не был демоном-обольстителем. Он просто стал катализатором, ускорившим распад супружеских отношений. И Ольга стала его сожительницей.
Но тут любовный треугольник перекроили по своему усмотрению полицейские «геометры». Корсака и Каминских, а также Ивана Гриневицкого и его невесту арестовали и выслали этапом туда, где они
родились.
Каминские, которые вновь оказались «в одном купе», поехали в Оренбург, где жил брат Ольги Юльевны, а в сентябре 1892 года она вновь покидает законного супруга и возвращается в Нижний, где к ней присоединяется супруг незаконный - Корсак. Здесь и состоялась их встреча с Горьким. Этому событию посвящен его рассказ «О первой любви».
Встреча с Ольгой Каминской вообще могла никогда не состояться, если бы Горький не вышел из дома именно в то мгновение, но ни минутой раньше или позже, если бы его маршрут не совпал с маршрутом Ольги и Болеслава. Но судьба распорядилась именно таким образом. И «неотесанный волгарь», как иногда с иронией называл себя «буревестник», был сражен, что называется, наповал. В провинциальном городе, каковым считался тогда Нижний, польские наряды и манеры не могли не произвести фурор.
«Я хорошо чувствовал ее цепкий ум, понимал, что она культурно выше меня, видел ее добросердечно-снисходительное отношение к людям; она была несравненно интереснее всех знакомых барышень и дам, - писал Алексей Максимович.- Нижняя губа маленького рта ее была толще верхней, точно припухла; густые волосы каштанового цвета коротко обрезаны и лежат на голове пышной шапкой».
Однако пристав Второй кремлевской части Чеховский восторга Горького по поводу внешности Каминской не разделял. Вот его сообщение полицмейстеру: «Роста низкого, волосы светло-русые, худощавая, нос большой, стрижена коротко под польку».
Встречи Горького с Ольгой Юрьевной и ее сожителем продолжались каждый день. «Моя любовь, углубляясь, превращалась в страдание, - писал он. - Сидел в подвале, глядя, как, согнувшись над столом, работает дама моего сердца (она занималась картографией, - С.С.), и мрачно пьянел от желания взять ее на руки, унести куда-то из проклятого подвала... Мучительно трудно было мне сдерживать эту страсть - она уже физически сжигала и обессиливала меня».
В феврале 1890 года Корсак получил заграничный паспорт и выехал во Францию. Каминская-Гюнтер осталась. Но старания Горького добиться ее любви были напрасны. Вскоре она отправилась в Париж, к Корсаку.
Будущий «буревестник» был в трансе. И он затеял свое первое странствие, два года шатался по дорогам России, пока не оказался в Тифлисе. И здесь он снова повстречал Каминскую, которая после долгих странствий тоже по странной случайности приехала сюда. Вот уж где мистика, так мистика!
И Ольга Юльевна наконец-то осчастливила Горького своим расположением. Сначала он уезжает в Нижний, а затем и она. Здесь, как сообщал начальник Нижегородского губернского жандармского управления Познанский, Каминская поселилась в квартире «негласно поднадзорного мещанина Алексея Максимовича Пешкова», с которым «состоит в любовной связи, имеет десятилетнюю дочь».
Но счастье Горького продолжалось недолго - всего четыре месяца. В мае 1893 года, узнав, что Корсак вернулся в Россию и его арестовали, Каминская поехала его выручать. Когда Корсака освободили, вернулась в Нижний. Но в их отношениях с Горьким произошла существенная перемена. Размолвки стали повторяться. Ольга Юльевна повадилась часто исчезать из Нижнего, и надолго. «Я большей частью оставалась одна, - вспоминала она. - Разговоры наши были немногословны, редки и только касались дел».
«К моим рассказам она относилась равнодушно, - писал Горький. - Однажды утром, когда я читал ей в ночь написанный рассказ «Старуха Изергиль», она крепко уснула... Я встал и тихонько вышел в сад, испытывая боль глубокого укола обиды, угнетенный сомнением в моих силах».
Но окончательно расстались они, когда Ольга Юльевна стала оказывать знаки внимания какому-то лицеисту, который стал дарить ей богатые подарки. Горький выходил из себя. «Я спросил, чем, по ее мнению, должна окончиться эта грустная история?» . «Не знаю, - ответила она. - У меня нет определенного чувства к нему, но мне хочется встряхнуть его. В нем заснуло что-то, и, кажется, я могла бы его разбудить»... Я чувствовал, что такая жизнь может вывихнуть меня с пути, которым я иду».
Горький предложил ей уехать либо к своему законному мужу, либо к Корсаку. И Каминская так и поступила. Она вернулась к супругу, а потом опять к Корсаку. И вновь к мужу... Не могла она долго жить с каким-то одним мужчиной.
Но Горький ее помнил. Он честно признавался: «Эта женщина была принята сердцем моим вместо матери. Я ожидал и верил, что она способна напоить меня пьяным медом, возбуждающим творческие силы».
Не напоила. Но мистика на этом не заканчивалась. Она только начиналась.
Самарская корректорша
В 1895 году Горький уехал в Самару, устроился в «Самарскую газету». Но не все у него ладилось. Вот что вспоминал поэт, журналист и литературный критик А.А.Смирнов (Треплев): «У меня долго хранилась его записка с такими ошибками, от которых поднялись бы волосы на голове преподавателя русского языка». И действительно, грамотешки начинающему литератору явно тогда не хватало.
К счастью, подвернулась спасительная соломинка в лице молоденькой корректорши Екатерины Волжиной. Она стала править его репортажи, фельетоны и рассказы, иногда просто их переписывала, всячески его опекала.
Дело пошло, и Горький предложил Екатерине Павловне руку и сердце. В конце августа 1896 года состоялась их свадьба, а через год родился сын Максим. В 1901 году появилась на свет дочь Катя. Но она умерла через пять лет, когда пути супругов разошлись, несмотря на то, что Пешкова тоже была женой-«мамой» - « буревестник всю свою жизнь выбирал только таких, кроме, пожалуй, Муры. Но об этом позже. А развод с Екатериной Павловной был обусловлен главным образом тем, что литературный правщик Горькому был уже не нужен.
Были друзья, а потом - враги...
Савву Морозова в России знали все - от мала до велика. Это был не полуграмотный купец, выжимающий последние соки из рабочих. Морозов начал обучение на физико-математическом факультете Московского университета, закончил Кембриджский университет, знал европейские языки. В 25 лет стал управляющим несколькими текстильными фабриками.
Сгубили миллионера женщины. Он увлекался почему-то только замужними светскими львицами. Сначала - супругой своего племянника Зинаидой. И сделал все, чтобы она получила развод, а потом обвенчалась с Морозовым.
Но Зинаида Григорьевна стала вскоре тяготиться этим браком. У нее появились многочисленные поклонники. Впрочем, и Савва тоже охладел к своей «половине».
Новым предметом его воздыханий стала актриса Художественного театра, жена чиновника Желябужского Мария Федоровна Андреева, которая благоволила к большевикам и тратила свои гонорары на помощь революционному делу. И так насела на своего поклонника, что тот, мягкий по характеру человек, сдался без боя. На поддержку РСДРП направлялись баснословные суммы. Морозов даже сам контрабандой привозил из-за границы типографское оборудование и запрещенную литературу.
Роман с Андреевой продолжался, как и предыдущий, очень недолго. На свою беду Савва познакомил Горького с Марией Федоровной. В итоге «третьим лишним» оказался сам. Андреева стала гражданской женой «буревестника».
Такого предательства фабрикант снести не смог. Отношения с Горьким вконец разладились. Весной 1905 года он уехал в Канны и застрелился в отеле. Согласно его завещанию Андреева получила 100 тысяч рублей. Из них 40 тысяч оставила себе, а 60 тысяч передала на нужды революционной борьбы.
Еще одна «мамка»
Мария Федоровна на четыре года была старше Горького. У нее было двое детей: сын Юрий и дочь Катя. Любопытно, что Катя звала своего отчима запросто - Алеша. Чувствовала: ее мать стала и его «мамкой». Но их роман, как бокал черного алжирского вина, был наполнен туманной и дурманящей воображение мистикой. Что такое брак, Горький и Андреева понимали весьма своеобразно.
Горький мог, например, заявить, что желает завести новый роман. Андреева не возражала. Впрочем, и она сама в этом плане была не промах. Своим любовником она сделала Петра Петровича Крючкова, своего секретаря, а он был моложе ее на... 21 год. Крючков сменил некого Якова Львовича Израилевича. После того, как он сильно избил КрючковаЮ скрываясь от полиции Израилевич подался в в Берлин.
В 1906 году Горький вместе с Андреевой отправился в Америку, тогда еще достаточно пуританскую. Но там разразился крупный скандал. Ни один отель не хотел пускать на постой писателя, который оставил дома законную жену (церковный развод было в то время оформить достаточно сложно), а приехал с любовницей.
Спустя шесть лет Мария Федоровна вернулась на родину, оставив Горького одного среди его итальянских любовниц. Но он и не возражал. Что
касается Андреевой, то в России она ненадолго попала в тюрьму. Но ее пожалели, и актриса работала в театрах Суходольского и Незлобина, а в 1919 году создала Большой драматический театр, где выступала до 1926 года. Горький то жил с ней, то уезжал.
Его любовницы
С легкой руки «буревестника» в Нижнем Новгороде то и дело возникали различные благотворительные общества и кружки, которые вскоре разваливались. Особенно женские. Например, «Общество вспомоществования учительницам Нижегородской губернии» или «Общество помощи нуждающимся женщинам». И, конечно же, у Горького было много поклонниц. В их числе дочь убитого черносотенцами М.И. Гейнце, В.Н. Кольберг, Е.А. Золотницкая, которая аккомпонировала Шаляпину, М.И. Орехова-Медведева. Причем трое из четырех жили в его доме.
В Италии Горький, ничуть не стесняясь присутствия Андреевой, оказывал всяческие знаки внимания жене художника Андрея Дидерикса, Варваре Шайкевич. Роман протекал очень бурно, но закончился, как и все другие, разрывом, после чего Шайкевич поочередно выходила замуж за литераторов и издателей Александра Тихонова и Зиновия Гржебина. Богема есть богема.
Вот что вспоминала художник Валентина Ходасевич: «В 1919 году мы не только сдружились с Алексеем Максимовичем и Марией Федоровной Андреевой, но так случилось, что они предложили нам с мужем переехать жить к ним в большой квартире на Кронверкском проспекте. Мы согласились и жили с ними до отъезда в Италию.
В квартире было 12 комнат. В них жили: Алексей Максимович, Мария Федоровна, Петр Петрович Крючков, художник И.Н. Ракицкий, Мария
Игнатьевна Будберг-Бекендорф-Закревская, секретарь издательства «Всемирная литература», потом секретарь Горького и жена по совместительству, переводившая его произведения на английский язык, Мария Александровна Гейнце, приехавшая из Нижнего Новгорода учиться в медицинской академии... Питаться приходили живущие в верхней квартире этого же дома дочь Марии Федоровны с мужем и ее племянник Женя Кякшт с женой». Кроме того, в качестве медсестры в доме обитала Олимпиада Черткова.
Тогда Горький увлекся Будберг-Бекендорф-Закревской, о которой разговор дальше, но иногда делал «окно» в их отношениях. Однажды, например, всерьез заинтересовался исполнительницей частушек, фамилию которой история не сохранила.
Кошачья полуулыбка
Такой авантюристки, как Мария Игнатьевна Будберг-Бекендорф Закревская, свет, наверное, не видывал. Поэт Андрей Вазнесенский назвал ее «российской Матой Хари». Среди ее бесчисленных любовников и мужей были международный шпион Локкарт, чекист Петерс, барон Будберг, Ницше, Рильке, Фрейд, Уэллс... Горький посвятил ей роман «Жизнь Клима Самгина». Впрочем, список ее возлюбленных куда длиннее.
Предком Муры (так прозвал ее Горький за лукавое, кошачье выражение лица) был Аркадий Андреевич Закревский, служивший при Александре I генералом-адьютантом. С 1823 года он был генерал-губернатором Финляндии. Его жену, Аграфену, Пушкин назвал «медной Венерой» и посвятил ей два стихотворения. В общем, предки Марии Игнатьевны были не так уж просты.
Мура ушла от барона Будберга на второй день после свадьбы. С Бенкендорфом, который был потомком того самого Бенкендорфа, так насолившего Пушкину, она прожила 12 лет. Будберга убили крестьяне, а Бенкендорф скончался сам. За это время Мария Игнатьевна закончила Кембриджский университет и в совершенстве знала английский язык. Достаточно сказать, что за свою жизнь она перевела 36, а может, и больше, толстенных романов.
После этого Мура пустилась, что называется, во все тяжкие. Естественно, привлекла внимание Горького. От нее исходила какая-то особая сексуальность, мужчины мимо просто не могли пройти. И в то же время, по выражению Нины Берберовой, Мура была «железной женщиной», а к таким «буревестника» тянуло всегда.
Берберова прожила с Марией Игнатьевой три года под одной крышей. «Она любила мужчин, - вспоминала Берберова, - и не скрывала этого, хоть и понимала, что эта правда коробит и раздражает женщин и возбуждает и смущает мужчин. Она пользовалась сексом, она искала новизны и знала, где найти ее, и мужчины это знали, чувствовали это в ней и пользовались этим, влюбляясь в нее страстно и преданно... В ее жизни не нашлось места для прочного брака, для детей, для родственников и семейных отношений... Во многих смыслах она была впереди своего времени. Если ей что-нибудь в жизни было нужно, то только ею самою созданная легенда, собственный миф, который она в течение всей своей жизни растила, расцвечивала, укрепляла».
О Муре ходило великое множество слухов. Некоторые из них подтверждены документами. Например, комендант Московского кремля Мальков, который пришел арестовать Роберта Брюса Локкарта, обнаружил в его спальне под кроватью Марию Игнатьевну. В то время она уже жила с Горьким. Было бы известно куда больше, но Мура на излете дней сожгла весь свой обширный архив.
Колхозный бригадир - тоже женщина
1 мая 1934 года в Москве состоялась встреча знатных людей страны. От Азова-Черноморья (ныне Ростовской области) на эту встречу откомандировали полеводческих бригадиров, в том числе Ирину
Никульшину, комсомолку, которой было всего 18 лет.
Бригадиры решили поприветствовать Горького, поехали к нему на дачу.
- А что это за девочка, такая маленькая? - спросил он, сверля глазами Никульшину. И глаза у него при этом блестели.
- Нет, я не девочка, а бригадир, - ответила Ира.
Видно было, что она ему приглянулась. Когда стали пить чай, Горький усадил ее рядом с собой и говорил, по сути дела, только с ней одной.
- Учиться тебе надо, Ира, - посоветовал он ей напоследок.
- Вот как только добьюсь двенадцати килограммов зерна на трудодень, так и пойду учиться, - заявила Никульшина.
Бригадиры вернулись домой, а Иру уже ждало письмо от Горького. Потом еще одно, еще... Никому из полеводов он не писал, только ей. Может, это было его последним увлечением?
Роковая супруга
Максим Пешков, сын Горького, тоже был не прочь приударить за женщинами. Совсем, как отец. Но вначале за ним приударила жена, в девичестве Надежда Введенская. Она пришла к нему сама в день своей свадьбы с другом умершего накануне отца доктором Синичкиным. Пришла потому, что сбежала от мужа, выпрыгнув из окна. Ну не нравился он ей, и все.
А Максим, с которым они познакомились на катке на Патриарших прудах, наоборот, нравился. И она попросила его приютить ее у себя. Максим поговорил с отцом, и тот пошел навстречу девушке.
Но поженились они только в 1922 году, когда были в Берлине. На скромной свадьбе присутствовала дочь Шаляпина, Лидия.
Две девочки - Марфа и Дарья - появились на свет уже в Италии. Тимоша - такое прозвище еще в детстве дали Надежде за то, что больную тифом ее остригли наголо - была женщиной красивой и сильной. Она была хозяйкой в доме, а Максим увлекался какими-то несерьезными проектами. Потом стал сильно пить. Начались размолвки. Появились любовницы...
Горького много раз уговаривали вернуться в СССР, но он колебался. Настаивал на этом и сын, которому пообещали подарить автомобиль и обеспечить другими благами.
Наконец, "буревестник" решился на возвращение. Но потом горько об этом пожалел. С самого начала опеку над ним взяло ОГПУ, где заместителем тогдашнего председателя Менжинского был давний друг Горького, бывший нижегородец Генрих Ягода. Его карьерный рост был обеспечен другим бывшим нижегородцем - Яковым Свердловым, с которым Ягода состоял в родстве. Потом он женился на племяннице Свердлова - Иде Леонидовне Авербах.
Ягода зачастил к Горькому, который как бы находился под домашним арестом. А вот Максима Пешкова возили по разным колхозам и заводам, где устраивались застолья, спаивали. Кончилось это все тем, что Максим простудился и 11 мая 1934 года в 38 лет скончался. Хотя есть еще одна версия.
Между Ягодой и Надеждой Пешковой возник роман, Ягода мог устранить своего соперника с помощью яда. Многие историки, в частности Густав Герлинг-Грудзинский, говорят, что "нет никаких оснований не верить обвинительному акту процесса 1938 года, в котором утверждается, что Ягода мог частично по политическим, частично по личным мотивам отправить на тот свет Максима Пешкова".
Но вскоре расстреляли и самого Ягоду. Та же судьба постигла и философа, литератора, историка, директора Института мировой литературы имени А.М.Горького Ивана Капитоновича Луппола. Как только Тимоша собралась выйти за него замуж, его арестовали. Он погиб в лагере в мае 1943 года.
Рок преследовал всех, кто связывал с Надеждой Пешковой свою судьбу. В 1946 году "воронок" увез в тюрьму очередного супруга Тимоши, архитектора Мирона Ивановича Мержанова. Он тоже бесследно исчез в застенках НКВД. Наконец, после смерти Сталина арестовали и нового ее спутника, инженера Владимира Федоровича Попова. Он единственный, кого выпустили спустя полтора года. Но семья распалась.
Роковая женщина часто бывала в Нижнем, участвовала в Горьковских конференциях. Умерла она в январе 1971 года.
Женщина-смерть
Самой последней женщиной Горького была та, что изображена на картине. Вот что писала Валентина Ходасевич: «Утренний кофе пили в зале верхнего этажа, чтобы Алексей Максимович не тратил времени и сил на спуск вниз. Ему не терпелось, и он еще до кофе пригласил меня пройти в кабинет... И вижу замечательно написанную картину. Ясно, что Нестеров. Потрясена сюжетом: передо мной почти в натуральную величину на квадратном холсте изображена молодая женщина, умирающая от туберкулеза... Все вокруг жемчужно-белое, волосы черные, и только запекшиеся губы и роза, почти падающая из безжизненно свесившейся, предельно исхудавшей руки, напоминали сгустки крови... Но почувствовала я, что с картиной этой сама смерть вошла в кабинет Алексея Максимовича».
И действительно, через две недели сердце его остановилось.
Новые комментарии