Сергей Серпанов. Родную мать встречай штыком...

РОДНУЮ МАТЬ ВСТРЕЧАЙ ШТЫКОМ...

«Величайшее преступление террора в том, что террор обесценивает смерть».

Владимир Микушевич, писатель.

«В такие дни закон таков:

Со мной, товарищ, рядом

Родную мать встречай штыком,

Глуши ее прикладом!».

 Михаил Светлов.

Первыми террористами в России были народовольцы, которые органзовали настоящую охоту за царем-реформатором Александром II и все-таки убили его. Эстафету у них подхватили большевики и эсеры. По подсчетам историка И.Николаевского, автора книги "История одного предательства", только с 1902 по 1911 год более двухсот раз рвались эсеровские бомбы и раздавались револьверные выстрелы. Объектами террористических актов стали два министра, 33 губернатора, несколько десятков градоначальников, начальников тюрем, охранных и сыскных отделений, полицмейстеров и прокуроров, 7 генералов и адмиралов, 15 полковников. Пик террора пришелся на 1906 год: было убито 768 и ранено 820 человек. Как на войне.

Деятельное участие в террористических актах принимали и нижегородцы.

Теория разрушения

В апреле 1906 года в варшавских газетах появились сообщения о том, что на квартиру протоиерея Юрия Татарова явился неизвестный человек и убил его сына. Но это было не обычное уголовное преступление. Это была месть предателю.

Николай Татаров считался одним из виднейших революционеров-нелегалов. Арестованный в феврале 1901 года, он вернулся из ссылки в 1904 году уже завербованный охранкой. И боевая организация эсеров как-то сразу сникла. Провал за провалом, арест за арестом. Ясно, что среди руководства завелся «крот». Подозрение пало на Татарова.

Вторым «кротом» был Азеф, который тоже уже давно сотрудничал с полицией. И один предатель высказался за физическое устранение другого. Его поддержали. А исполнить приговор вызвался нижегородец Федор Назаров.

«Федор Назаров, - писал Борис Савинков в своей книге «Воспоминания террориста», - принадлежал к тем людям, которые, однажды решившись, без колебания отдают свою жизнь... Пережив сормовские баррикады, он вынес с завода презрение к массе, к ее колебаниям и ее малодушию. Он не верил в ее созидающую силу и, не веря, неизбежно должен был прийти к теории разрушения». Добавим: и немыслимой жестокости. Назаров не только заколол ножом Татарова, но еще и дважды выстрелил в ее мать.

Здесь «залегали на дно»

Нижний для членов боевой организации эсеров был местом, где «залегали на дно», если кто-то замечал за собой слежку. Такого частокола штыков и шпиков, как в Питере или Москве, в тихом провинциальном городе не просматривалось. Поэтому иной раз тут устраивались «сходняки» - у родственников одного из террористов, Льва Зильбербергера. Сюда приезжали жена Зильбербергера Ксения, Дора Бриллиант, Маня Школьник, Рашель и Ирина Лурье, Арон Шпайзман, бывший член «Народной воли» Анна Якимова, Владимир и Борис Вноровские, Максимилиан Швейцер, Борис Савинков и даже обер-провокатор Азеф. Они, конечно же, общались с местными боевиками, которых, впрочем, было негусто. История сохранила три фамилии: Федора Назарова, Александра Калашникова и Ивана Двойникова.

В качестве «вступительного экзамена»  троице киллеров, которая болталась без дела, в конце 1905 года поручили убить нижегородского губернатора барона Унтербергера. Но экзамен она провалила. В рядах нижегородских революционеров было немало «стукачей». Согласно смете расходов Нижегородского охранного отделения в 1902 году на агентурную работу тратилось 6300 рублей - 29 процентов всех его бюджетных средств.

Барона предупредили, и он остался жив в отличие от уфимского губернатора Богдановича и великого князя Сергея Александровича, генерал-губернатора Москвы. Первого шестью выстрелами из браунинга убил Егор Дулебов, а второго - взрывом бомбы - друг детства Савинкова Иван Каляев.

Подготовка к покушению на нижегородского губернатора едва не привела к аресту всех террористов. Пришлось срочно уносить ноги. А «бабушку русской революции», Якимову, жандармы все-таки в очередной раз посадили под замок. Не та прыть, не те годы...

Коробка с ленточкой

Вскоре троица нижегородских боевиков вместе с Борисом Вноровским и Савинковым начинает готовить покушение на министра внутренних дел Дурново и московского генерал-губернатора Дубасова. И 24 апреля 1906 года терракт в отношении Дубасова состоялся. Вот как описывала события того дня газета «Путь»: «Когда лошади поворачивали из Чернышевского переулка на Тверскую, от дома Варгина сошел на мостовую молодой человек в форме морского офицера. В одной руке у него была коробка, перевязанная ленточкой, как перевязывают конфеты; в ленточку был воткнут цветок, - не то левкой, не то ландыш. Приблизившись к коляске, он взял коробку в обе руки и подбросил ее под коляску. Прогремел взрыв, лошади понесли, адмирал (Дубасов, - С.С.), поднявшись с земли, пошел к генерал-губернаторскому дому; тут его подхватили городовые и помогли дойти до подъезда. Графа Коновицына выбросило на левую сторону; у него было повреждено лицо, раздроблена челюсть, вырван левый бок, раздроблены обе ноги и повреждены обе руки. Он тут же скончался... Человек, покушавшийся на жизнь адмирала, пал жертвой своей бомбы. У него снесло верхнюю часть черепа, при нем найдены два паспорта, оба фальшивые... От взрыва пострадали кучер Птицын и дворник генерал-губернаторского дома».

Судьба тогда пощадила нижегородских террористов - погиб их товарищ Борис Вноровский.

Там боевики, тут боевики...

В начале мая 1906 года Калашников, Двойников и Назаров отправились в Харьков, а затем в Севастополь. К ним присоединился и Савинков - готовилось очередное покушение. На сей раз объектом террористической акции был избран адмирал Чухнин, командующий Черноморским флотом.

Но боевики не знали, что севастопольский комитет партии эсеров на это же время запланировал собственное «премьерное выступление». 12 мая, когда комендант местной крепости генерал Неплюев принимал парад, из толпы выбежал юноша и швырнул ему под ноги бомбу. Но она не взорвалась, и тогда матрос Иван Фролов метнул другую. Было убито 6 и ранено 37 человек. Погиб и сам Фролов. Неплюев же не получил ни единой царапины.

Нижегородскую троицу, ни слухом, ни духом не ведавшую о готовящемся покушении, арестовали. Взяли под стражу и Савинкова.

Следы их теряются

Всех подозреваемых предали военно-полевому суду. Всем грозила смертная казнь. Однако Назаров в отличие от других, как вспоминал Савинков, отнесся к этому весьма спокойно. «Ну и ладно, - сказал он однажды. - Значит, не мучают здесь людей. По крайности, быстро... Это лучше, чем измором тянуть». И сегодня совсем непонятно: то ли это была бравада, то ли для человека, убивавшего других, смерть была идеалом счастья.

Савинкову повезло. Ему за большие деньги устроили побег. Что касается нижегородских террористов, то у них карманы были пустые. Калашникова приговорили к 7 годам каторжных работ, Двойникова и Назарова - к 4.

Дальше следы нижегородской троицы теряются. В архивах никаких упоминаний о наших боевиках я не нашел. Как в воздухе растоврились. Но это среди эсеров было распространенным явлением. Они часто меняли имена, адреса, даже внешность.

Диагноз первый: шизофрения

Отчего возник в России терроризм, объяснил много лет назад Сергей Степняк-Кравчинский, сам прилюдно заколовший кинжалом шефа жандармов Мезенцева. «Нечего было и думать о взятии приступом твердыни царизма, - писал он в книге «Подпольная Россия». - Нужно было обойти врага с тылу». То есть единственной формой, в которой могла воплотиться оппозиция, был заговор, тайное общество. Ну а дальше - захват власти. Точно так же потом поступили большевики.

Но чьими руками планировалось реализовать этот проект задолго до 1917 года? Российский психиатр Владимир Денисов пришел к любопытному выводу: основная масса боевиков была психически ненормальной.

- Как правило, все российские террористы страдали психопатией, - говорит Владимир Игнатьевич. - Для них характерны неуравновешенность, плохая приспособляемость, болезненные реакции на различные влияния внешней среды, повышенная внушаемость. Большинство было просто зомбировано, как члены религиозной секты. То есть болезнь у них принимала паранояльную и истерическую формы. А выражалось это в постоянном сознании своего превосходства, особого значения своей личности. Фантазия для них была действительней, чем реальность.

Да, в этом что-то есть. Вот фрагмент из прокламации 1906 года: «Среди коленопреклоненной толпы он один (террорист, - С.С.) высоко держит свою гордую голову, изъязвленную столькими молниями, но не склонявшуюся никогда перед врагом. Он прекрасен, грозен, неотразимо обаятелен, так как соединяет в себе оба высочайшие типы человеческого величия: мученика и героя. Гордый, как Сатана, возмутившийся против своего Бога, он противопоставил собственную волю воле человека, который присвоил себе право за всех все решать».

- Автор этой прокламации - это несомненно - страдал манией величия, - комментирует Владимир Денисов. - А вообще очень многие террористы-эсеры кончили свою жизнь в психиатрических лечебницах. Например, убийца уфимского губернатора Егор Дулебов. Ему, кстати, было всего 25 лет. Та же судьба постигла Дору Бриллиант (по мужу Чиркову), Татьяну Леонтьеву, которая «по ошибке» выстрелила в старика, отдаленно напоминавшего министра внутренних дел Дурново. И таких примеров много.

Диагноз второй: садизм

- Но существует и второй диагноз, - говорит Владимир Игнатьевич. -

Идея терроризма родилась не в народной среде, а в среде нигилистов, то есть интеллигенции, лишенной национального сознания, которые с явной симпатией относились к деклассированным уголовным элементам. Именно они в лице Огарева кропали такие стихи: «Я гильотину ввел бы вновь, вот исправительная мера!». Это не шизофрения. Это просто садизм. И в так называемое революционное движение хлынули всякие подонки. Убить человека для них было так же просто, как прихлопнуть комара. Цареубийца Ермаков, например, еще в 1907 году убил полицейского, но не просто убил, а отрезал ему голову. Другой «революционер», Смирнов, которого выдала жена, собственноручно выпустил в нее из нагана 112 пуль.

Садизм... Этим грешил и нижегородец Яков Свердлов. Уральский социал-демократ Николай Чердынцев просидел несколько лет в екатеринбургской тюрьме. В своих воспоминаниях, опубликованных в журнале «Урал» (1992, № 8), он описывал «революционную атмосферу», в частности, встречи со Свердловым, который «возглавил дружину из своих подручных. - Дружинники хватали крыс, кидали их в парашу, чтобы они там утонули, сапогами отталкивали крыс от краев, не давая им вылезти, и при этом от души смеялись. Другим их развлечением было повешение крыс».

Диагноз третий: мафия

Тот же Чердынцев выдвигает еще одну версию. «В тюрьме процветала групповщина, - вспоминал он. - Верховодами были Свердлов и Теодорович, которые поддерживали только своих, пусть они даже совершили подлость. Поведение этих людей определялось не социалистическими идеалами, а жаждой власти, жаждой доминировать... Свердлов не гнушается вступать в дружеские отношения с отпетыми уголовниками. О чем-то договаривается. Ведет себя, как власть имущий, держит себя по-диктаторски. Вся эта манера - изображать из себя что-то важное, имеющее силу и волю везде, могущее карать и миловать, - это признак низости ума и сердца». И далее Чердынцев делает вывод: уральские боевики, да и не только уральские, были организацией мафиозного типа.

Трудно это оспорить. Когда Свердлов в 1919 году неожиданно умер, сейф его вскрыть не могли. Его - это было обнародовано лишь в 1991 году - отправили на инвентарный склад в Кремле. Здесь он простоял до 26 июня 1935 года. В тот день из него изъяли золотых монет царской чеканки на 108 с половиной тысяч рублей (в ценах 1935 года), 705 золотых изделий с драгоценностями, 7 чистых бланков паспортов и столько же заполненных на имя родственников Свердлова - под другими фамилиями.

Самое печальное, что уральский опыт главный мафиози успел все-таки распространить в масштабе страны.

Террор - это тупик

«Терроризм - это кровь, это горе, это тупик», - сто с лишним лет назад писал в очерке «Земли! Земли!» Владимир Короленко, когда в голодный 1891 год создавал столовые для бедных в Лукояновском уезде Нижегородской губернии.

Однажды он ехал на измученных лошадях по раскисшей осенней дороге. И увидел не менее изнуренных четверых мужиков в липовых лаптях, которые шли к становому. Оказалось, что кто-то разослал прокламации, призывавшие народ к топору, а становой строго-настрого приказал доставить их ему лично в руки.

Организация, которая разослала эти письма, вскоре была обнаружена. В нее входили бывший волостной писарь Астырев и мещанин Жевайкин. У них нашли оружие и взрывчатку. И финал этой истории достаточно трагичен. Астырев в тюрьме заболел и вскоре умер. У него остались жена и трое детей без всяких средств к существованию. У Жевайкина жена тоже жила в нищете, двое ее детей умерли, а вскоре за ними в мир иной последовала и она сама.

Впрочем, это - только одна из бесчисленных историй, повествующих о том, что терроризм порождает лишь разлад, горе и боль.