Вот мой квартал, дурной известный славой.
Он изнемог от пыльной духоты.
Висит луна над сточною канавой,
да на помойке роются коты.
Бредет сосед в неярком лунном свете,
зачем-то прислоняется к столбу;
журчит вода в общественном клозете,
на собственную жалуясь судьбу.
Жена соседа ловит каждый шорох,
вооружась тяжелой кочергой,
и тишину, что разнесет, как порох,
вот-вот взорвет глухой утробный вой.
Опять скандал. Опять, похоже, драка.
Когда ж угомонятся, черт возьми?
О мой квартал, зловонная клоака,
помойка, населенная людьми!
То стихнет он, то забурлит базаром,
кошачьей вакханалией вопя...
Здесь обруч я гонял по тротуару
среди арбузных корок и тряпья.
Я задыхался в этом липком смраде
и был готов проделать дальний путь
не ради денег и не славы ради,
а чтобы только свежести хлебнуть.
И я ушел, сорвав ярмо покоя,
мальчишеской отвагой опьянен.
И мне сосед махнул в окно рукою,
глотнув тайком тройной одеколон.
Мелькали дни, мелькали чьи-то лица,
я получал пинки и град похвал,
но, черт возьми, он продолжает сниться –
забытый Богом городской квартал!
И ничего совсем не позабыто:
он продолжает мстить мне вновь и вновь
за мой побег от гибнущего быта,
за трусость, за измену, за любовь.
Комментарии
Со временем он нашей вечной меккой стал...
И в нашем дворе жила скандальная пара. Когда открывалось их окно на третьем этаже и из него на весь двор начинало громыхать: «Жил да был чёрный кот за углом...», все знали – у парочки будет потасовка. Но не помню, чтобы кто-то из взрослых хоть раз вызвал милицию.
забытый Богом городской квартал!
И ничего совсем не позабыто:
он продолжает мстить мне вновь и вновь
за мой побег от гибнущего быта,
за трусость, за измену, за любовь".
Спасибо! Все мы проходим через это!