Поэма
1.
Что ни день - теплее
каменные плиты.
Стройные аллеи,
душно пахнут липы.
Все как будто в дымке.
Жизнь не терпит сбоя.
Пожелтели снимки,
выцвели обои.
Но бессонна память -
при любой погоде
легкими шагами
вновь она приходит,
не промолвив слова,
не назвавши даты,
и не спится снова
дочери солдата.
Бледный лунный серпик
тает в створе окон.
Тяжело на сердце,
горько, одиноко...
2.
На Лиепаю наступала 291-я пехотная дивизия фашистов, ее поддерживали две ударные группы пехотинцев, батальон полевой жандармерии, артиллеристы - всего 20 тысяч человек.
Как у фюрера пробор,
щеки - как редиска с грядки.
Массу дел имел каптер:
ставил крестики в тетрадке,
сколько яловых сапог
выдал он согласно смете.
Сорок тысяч крепких ног
в сапоги обуто эти.
Ни малы, ни велики,
впору левый, впору правый.
И пылят те сапоги
под Палангой и Руцавой.
У владельцев тех сапог
сигарет огонь не тухнет.
Догоняет их дымок
полковой походной кухни.
И встречает их, строга,
в ожиданье близкой бури
незнакомая страна,
брови сосенные хмуря.
Спят, еще не сожжены,
яблони в саду лохматом.
Той враждебней тишины
только дуло автомата.
3.
Немцам противостояли 67-я стрелковая дивизия под командованием генерала Николая Дедаева, 12-й погранотряд, команды береговой и зенитной артиллерии, моряки. Враг имел двойной перевес в живой силе и технике.
Субботний вечер. Увольнение.
Чубы матросам пораздуло.
А в парке - буйное цветение,
природа в стадии разгула.
Асфальт здесь подметают клешами.
Через забор глядят мальчишки,
как с Николаями и Лешами
танцуют девушки-латышки.
Взгляд мимолетный, выразительный...
Цветы на клумбах пахнут сладко...
Во власти сил центростремительных
вся танцевальная площадка.
Ах, скрипка, что же ты наделала,
зачем оплакиваешь очень
каштанов свечи пенно-белые,
как кружева на платье ночи?!
Она полна благоуханием,
морзянкою сверчковых раций...
Здесь до последнего дыхания
ребята эти будут драться.
4.
22 июня в 3 часа 57 минут фашистские
самолеты сбросили первые бомбы на Лиепаю.
Малыш во сне причмокивал губами,
он сладко спал с игрушкою в руке,
когда над ним, над мирными домами
фашистский юнкерс заходил в пике.
И смерть, как вихрь,
неслась с истошным воем,
взмывала вверх и заходила вновь
над морем - тем, что было голубое,
но сразу стало алым, словно кровь.
Взрыв - и в руины превращались зданья,
и день вставал над гребнем той волны,
мир опаляя яростным дыханьем -
чудовищным дыханием войны.
5.
12-й погранотряд, отражая натиск врага, погиб в полном составе.
Два спорщика завзятых,
два бывших сорванца,
обычные ребята
с Урала и Донца,
лежат теперь, не ссорясь, -
секунда дорога,
ловя в прицела прорезь
реального врага.
По центру, слева, справа
фашисты в рост идут...
Сегодня всей заставой
бойцы погибнут тут.
Им в лица ветер дунет,
уляжется опять,
и будут тихо дюны
им реквием играть.
Закат прольется алым
над морем голубым,
что станет пьедесталом
для памятника им.
6.
26 июня получил смертельное ранение генерал
Николай Дедаев.
За два дня перед тем, как
немцы город бомбили,
черно-синяя «эмка»
стала серой от пыли.
По-походному завтрак,
поздно ночью вернется...
Не сегодня, так завтра,
Только это начнется.
Вот поэтому мчится
к самой кромке причала,
к серой ленте границы
вездеход генерала.
В хлопьях лунного света
луч скользит по планшету.
В том победа стратега,
что он верит в победу.
... Там, где клейкие клены
листья в зорях полощут,
в вечно юной, зеленой,
расцветающей роще,
где горластой оравой
суетятся синицы,
упадет он на травы,
чтобы с травами слиться.
Тихо вымолвит: «Братцы,
что-то вовсе мне плохо...
Уцелевшим сражаться
до последнего вздоха».
Комментарии