Такого рода мироощущение диктовало А. Кухно и соответствующие творческие задачи, главную суть которых поэт образно сформулировал в стихотворении «Творчество», ставшим его поэтическим манифестом: …Не баловство, не разоренье — то плоть живая горит, во имя озаренья себя сжигая!.. Огнем охваченное древо заносит ветром. Вскипает кровь от перегрева — течет по веткам. Не сучьев щелканье и взрывы — то нервы ломит. И молний мечутся извивы на полуслове… Бессонницей казнит усталость по году, по два — за молодость мою, за статность, за все, что отдал словам… Себя превозмогая, иду на образ. На черта мне теперь другая любая область!.. Творчество А. Кухно воспринимал не как просто профессию, ремесло, а скорей как духовное самосожжение во имя того, «чтобы мысли подлинной, глубокой пробиться к свету», «чтоб чувства к людям не иссякли», а в итоге, во имя самой высокой цели — «весь мир очеловечить». И такое понимание своего поэтического предназначения, когда поэт — больше, чем поэт, т.е. много больше, нежели просто версификатор и «чистый художник» — вполне в традициях русской поэтической традиции. Традиции традициями, но и в привычном их круге А. Кухно был художником совершенно самобытным. Образно-красочная эмоциональная кисть его зорко, точно, но в то же время проникновенно-лирично подчеркивала и запечатлевала самые, казалось бы, незначительные движения жизни и природы, делая их фактами высокой поэзии. Из тончайшей лирической ткани, придававшей им особенные грусть, нежность и очарование, особенный чувственный настрой, сотканы большинство стихотворений А. Кухно. Очень хорошо заметно это в его чудесных стихотворных пейзажах, где то и дело останавливают внимание «незабудок брызги синие», «березы в апреле — как свечки на блюдцах», «чудо из чудес — лунным светом залитый лес», в котором поэту видится «безрассудная юная Керн»… Или взять, например, одно из самых задушевных стихотворений А. Кухно «Рукавички» Вроде бы о давно знакомом и даже заурядном оно: о любимой женщине — жене и матери двух мальчишек-малышей, которые тянутся за нею «по привычке, за подол ручонками ловя, маленькие, словно рукавички, с белыми чубами сыновья». Но из этого незначительного, на первый взгляд, штриха частной жизни под пером А. Кухно вырастает запоминающийся образ-символ семейного тепла, родного домашнего очага. Вот и полночь — время сновидений. Спят в кроватках двое малышей. Им, конечно, снится продолженье сказки недосказанной твоей. Вижу я, как ты стоишь над ними. Знаю я, коль будет тяжело, все печали, как рукою снимет рукавичек кровное тепло. И, склонясь над ними по привычке, ты, наверно, думаешь сама: «Милые родные… рукавички! Как без вас, когда придет зима?..» А. Кухно вообще отличало умение находить для своих стихотворений и точный, емкий сквозной образ, и нужную интонацию. В чем нетрудно убедиться, прочитав хотя бы его стихотворение «Река Молчания»: Я все забыл… но временами я помню тот далекий час, когда внезапно между нами Река Молчанья пролилась. Безумством, радостью, отчаяньем — как хочешь это назови. Она текла — Река Молчанья — признанье первое любви… Заявленный уже в самом названии образ становится стержневым и связующим, проявляющим в то же время поэтическую мысль: Река Молчанья, топя в своих водах «слова неверные, случайные, обиды тяжкие», течет, не разделяя, а соединяя влюбленных. А вот стихотворение, посвященное писателю Илье Лаврову («Ах, какие у нас метели!..») держится целиком на образном сравнении январских метелей с белыми лебедями. Образ красив и поэтичен уже сам по себе. Но он не самоцелен. Через него передано и мироощущение, и настроение поэта — одновременно и радостно-восторженное, и грустно-тревожное от бытовой неустроенности и душевных невзгод: Ах, какие у нас метели нынче выпали в январе — белы лебеди налетели, белы лебеди на дворе! Видишь, на воду стая падает и, взлетая, крылами бьет?.. Захмелевшую душу радует лебедей бесконечный взлет. Хоть на все на четыре стороны я пошел бы с тобой вдвоем. Птицы-лебеди, а не вороны вечно жили в сердце моем! Только нету со мной приятеля, и подружка не дружит со мной. Только лебеди, словно спятили, забуранили шар земной… Метафорическая образность, отличавшая стихи А. Кухно, не мешала ему быть в них глубоко личностным. Он — не сторонний наблюдатель и созерцатель, а заинтересованный соучастник всего в жизни происходящего. Оттого лиризм А. Кухно, как правило, всегда конкретен, а создаваемые им поэтические картины зачастую автобиографичны. Александр Антонович Кухно родился 15 апреля 1932 года в селе Ключи Славгородские Алтайского края, и образ его «малой родины» возникает в одноименном стихотворении. Закономерны и картины военного детства в творчестве А. Кухно, поскольку начальная пора его жизни пришлась как раз на тяжелейшую эту пору. В тринадцать лет мы крепко знали, что значит проводить отца туда, где чаще погибали, чем совершали чудеса. Как долго длилось лихолетье! Как пайка нам была горька! Мы были дети… И не дети, когда вставали у станка. Рано оставшись без матери, А. Кухно с отцом переехал жить в Новосибирск. Кстати говоря, отец будущего поэта оказал большое влияние на формирование личности сына и вполне естественно, что его образ тоже отложится в поэзии А. Кухно, и прежде всего в таких стихотворениях, как «Отец», «Корвет». Не мог не отразиться в ней и город, в котором прожил поэт почти всю жизнь, — его родной Новосибирск: Всем на свете экзотическим селениям предпочитаю, всем столицам мира, — город мой!.. — писал ПА.Кухно в стихотворении «Любимому городу», выражая искреннюю к нему любовь и привязанность. В этом городе поэт встал на ноги. Здесь окончил историко-филологический факультет пединститута (позже получит он и диплом Литературного института им. А.М. Горького). Здесь в 1966 году он был принят в Союз писателей. А в 1978 году «любимый город» похоронил скоропостижно скончавшегося на сорок шестом году жизни поэта, успевшего при жизни выпустить всего-то четыре тоненьких сборничка. А. Кухно любил писать о дорогих его сердцу уголках не просто из ностальгии. Они были для него еще и незамутненными истоками, чистая вода которых помогала ему находить единственно верные и нужные «слова, зовущие к добру». Да и, сказать, собственный поэтический облик — тоже: Мы не сами стиль свой выбираем, а в себя его вбираем, как наследство, вместе с песнями и говором окраин золотого — разъединственного! — детства. А. Кухно — поэт преимущественно светлого лирического мироощущения, но как оборотная сторона возникает в его поэзии и напряженный, доходящий до трагедийного накала, драматизм. Им, в частности, отмечено самое крупное и значительное произведение А. Кухно — поэма «Море». В ней автор предстает художником, сумевшим в капле отдельной человеческой судьбы увидеть противоречиво-сложную жизнь бурного людского океана. Антикультовская, антитоталитарная по своему социальному пафосу, поэма эта впервые увидела свет в 1965 году. Но уже заканчивалась недолгая «хрущевская оттепель», сворачивалась тогдашняя «гласность», и поэме, как и многим другим близким ей по духу произведениям уготовано было на долгие годы, говоря языком кинематографистов, «лечь на полку». И только почти три десятилетия спустя, в посмертной книге «Вашей учусь любви» современный читатель вновь получил возможность встретиться с этой поэмой, ставшей когда-то одним из первых штрихов в только что начавшем создаваться литературно-художественном полотне о трагедиях сталинской эпохи. «Верю, на оставшемся веку все равно я песней овладею — вычеркну неверную строку, проясню желанную идею…» — обещал в поэме «Море» своим читателям А, Кухно. Время подтвердило: свое обещание поэт выполнил, с задачей справился — стихи его, не потускнев, не растеряв первозданной свежести и поэтической силы, и сегодня завоевывают читательские сердца.
Комментарии