Нина Ильиных
Летом этого года будем отмечать двухсотсороколетие со дня образования нашего села.
Земля моя шипуновская, распростерлась ты на грани, где с одной стороны стоит бор, а с другой – начинаются лесостепи. Две речки украшают и поддерживают жизнь полутора тысяч человек, потомки которых два века назад пришли сюда из далеких мест. Шли с надеждой и верой сюда на вольные черноземы, сюда, где летом травы в рост теленка, а зимой сугробы в рост человека. Где ранней весной пьянит голову хвойный запах, где пьешь и не можешь напиться березового сока, хранящего в себе не только запах снега, но и нежнейший аромат первого клейкого листа чувствуется в нем. Летом же, в пору сенокоса, в те часы, когда жара спадет, солнце склонится к горизонту, в воздухе витает настоянный аромат свежепоставленного лугового сена. Другой будет вкус воздуха витать вокруг – осенью. Когда золотом нальются хлеба более чем на шесть тысяч гектар. И шипуновские мужики, имея за плечами опыт своих отцов и дедов, поведут главную битву, битву за хлеб. Будет сутками гудеть элеватор – ясно всем: идет страда.
Земля моя шипуновская, сколько ты повидала всего. Сколько было радостных и печальных дней. Сколько судеб прошло, прошагало здесь. Да, за два столетия с лишним много чело было, но время разделено на тропинки воспоминаний…
Пятый год вместе жили молодые Стеша с Иваном. Из далекого Поволжья приехали они к нам в Сибирь. «Обчеством» в одно лето поставили избу – «стопочку». Завели хозяйство и зажили молодые счастливо. Не испугали их злые сибирские морозы. Потрескивают дрова в горячей печке, потрескивают бревна рубленых стен от мороза, а в доме тепло, тихо, да уютно. Иван работал трактористом. Стеша зимой была дома: двое малых детишек были погодки, летом же отправляла их на неделю. В колхозные ясли, а сама помогала колхозу – работала – выращивали овощи, махорку.
Но началась война и Ивана забрали в первый же месяц.
Стеша трудилась вместе со всеми допоздна – а как же? Хлеб был нужен фронту. Как то раз уже в потемках шла она домой с работы, на подъехавшую телегу не обратила внимания.
- Садись, довезу, по пути ведь, - по голосу узнала солдатка голос бригадира. Уставшая, она была рада и с удовольствием уселась в телегу. Тронул вожжами Ленька коня, а сам левой рукой обхватил за талию Степаниду, да прижал к себе. Обожгло внутри все у Стеши.
- Ой, чего это ты? - я ведь мужняя жена.
- Ну уж, пожалела, - съязвил бригадир.
Дома, управляясь по хозяйству, солдатка все думала – чего это он, и какая-то тревога закралась в душу. По селу давно ходили разные слухи об Лешке – самолюбивый, самоуверенный, привыкший брать все нахрапом…
«Случайные» попутки стали частыми. Все смелее и нахальнее становилось поведение бригадира. Стеша старалась не попадаться на глаза Лешке, избегать с ним встречи. Все это злило бригадира, не нравилась Стешина непокорность.
Пришла пора копать картошку, работа работой, а картошку убирать надо. Чуть начало брезжить Стеша вышла в огород. Хороший ворох накопала хозяйка, да время подошло идти на работу. Укрывая ворох отвой, она и не заметила, как ломая прясло в огород влетела телега. Со всего маха направил Ленька коня прямо на кучу, из под колес телеги вылетали раздавленные клубни…
Зыркнул на Стешу, стегнул коня бичем и умчался прочь. От обиды злилась она горькими слезами – да пошла скорей на работу: чего доброго и прогул зарисует бригадир.
Ногами Лешка приходил к дому, стучал в дверь, пытался раму выставить и однажды, сорвав дверь с крючка, ворвался в дом. Плакала солдатка, умоляла не трогать ее, но это лишь подзадоривало кобеля. Силой взял он молодое женское тело, но и этого хватило, чтобы через девять месяцев родился у Стеши ребенок. Камнем беда упала в душу, сколько было терзаний и мучений, но мужу в письмах ни о чем не писала. Стешина доля досталась и другим солдаткам.
Ранним зимним утром тихонько спустилась Стеша с русской печи, где спала с детьми, растопила железную печку – буржуйку. Загудела печь, быстро нагрелись бока – пошло тепло по всей избе. Набросила Стеша телогрейку, ноги в подшитые валенки сунула и пошла, пока дети спят, за водой в соседский колодец. А Егорка, малыш, восьмой месяц шел ему, проснулся, да пополз - мамкину титьку искать. Сорвался, да упал на огненную буржуйку.
Вошла мать в избу, а в доме жареным мясом пахнет…
Белугой ревела Стеша – да что же это за напасть такая? Побежала по соседям, просила помощи, да только уж не помочь было Егорке.
Цветущим маем живым и здоровым пришел Иван с фронта. Как мог, утешал солдат свою суженую: «Не твоя это вина».
А Лешка продолжал наглеть: отбирал в лесу лукошки с ягодой и грибами у бабенок за «непокорность».
Но фронтовики – народ бывалый, не такое на войне видели. Отправились втроем в бор за брусникой, нарядившись в женские платья. С полными ведрами шли «бабы» домой, а тут и долгожданный «заготовитель» подъехал. Молча скрутили фронтовики лиходея, взяли его за руки, за ноги, раскачали, да хорошенько вдарили копчиком об сосну раз, другой, да третий, а потом забросили в телегу и понукнули коня.
Пришел конь домой, да только сам-то Ленька не смог с телеги слезть. А через три дня на этой же телеге, только в деревянном гробу, увезли его на погост. Никто не пришел провожать его в последний путь.
А Иван забрал свою Стешеньку с детьми, забил досками окна, да уехал в другое место жить.
Новые комментарии