Вход на сайт

Сейчас на сайте

Пользователей онлайн: 0.

Статистика



Анализ веб сайтов

Вы здесь

О фронтовых буднях и общечеловеческих ценностях

 

 

Война 1941 – 1945 гг. явилась проверкой истинности духовного богатства народов нашей многонациональной Родины. Годы нелегких испытаний показали всему миру и каждому из нас, обладателями какого богатства мы являемся. Одновременно всем стало ясно, на что способны и как мерзки «людишки» (по словам бессмертного Ю. Фучика), прислужники поработителей, пигмеи духа всех времен и народов.

 

…Безоблачное детство в прекрасном степном крае Западного Казахстана закончилось для меня трагическим 1933-м годом, когда угроза смерти от голода в 10 лет от роду была отведена моей мамой только деликатесами из сусликов. А ярлык «сыны врага народа» в 1937 году был отведен только моим страстным приобщением к сокровищам русской классики. Верными друзьями и учителями на всю жизнь стали Горький и Маяковский. Правда, злополучный ярлык похоронил мою мечту об истребительной авиации, но повесть Е. Петрова «В бурю» указала мне на стихию Баренцева моря. Там, в районе Шпицбергена я и встретил рассвет 22 июня 1941 года восемнадцатилетним матросом-рыбаком.

 

А до этого на своей малой родине – в поселке Уил Актюбинской области – я оставил парту в 10-м классе и комсомольское поручение по руководству драмкружком, сменив их на учебу в техникуме «Севморпути» в Мурманске. Моя матросская практика должна была продолжаться до 1-го сентября.

 

Но бесноватый Гитлер нарушил планы каждого советского человека, ввергнув в пучину войны не только оболваненных сородичей-немцев, но и миллионы других народов.

Наш корабль по приказу из порта приписки вернулся в горящий Мурманск под бомбы «Юнкерсов» 24 июля и встал на рейде Кольского залива в числе многих других РТ (рыболовных траулеров), ожидая их недельной перестройки на военный лад. В этот срок до пяти десятков РТ были перекрашены в камуфлированные узоры под свинцовый цвет волн Баренцева моря. После вооружения орудиями на полубаке и пулеметами на капитанском мостике они стали называться сторожевиками Северного флота.

 

А нас, практикантов, – 18-ти и 19-летних салаг – не взяли на них, несмотря на наши настойчивые просьбы и мольбы. Тогда мы пошли с заявлениями в военкоматы, чтобы отстоять в очередях и предъявить свои просьбы: отправить нас на передовую добровольцами.

Только за первый месяц войны мы оставили там по четыре заявления, но всякий раз получали ответ: людей на фронте хватает, но винтовок там – одна на троих. Нам предлагали оставаться на своих военизированных РТ, громко названных отдельным дивизионом Северного флота. Это означало выдачу 4-х винтовок на 30 человек команды, ручного пулемета «Льюис», оставленных незадачливыми интервентами еще в гражданскую войну. Капитаны были дополнительно вооружены наганами. С таким вооружением мы стали совершать каботажные рейсы к полуострову Рыбачьему, к берегам Новой Земли для лова трески и перевозок воинских грузов.

 

Нас нещадно топили «Юнкерсы», мы попадали под огонь береговых батарей, нас торпедировали при подходах к полуострову фашистские субмарины. Это была в буквальном смысле блокада города-порта Мурманска (основанного только в 1916 году под названием Романов-на-Мурмане) с суши, с воздуха и с моря.

На Мурманском направлении Лапландские дивизии Гитлера были уже в 30 км от залива. По 10-12 раз в сутки налетали «Юнкерсы», которые за 3 года сбросили чуть меньше бомб, обрушенных на волжскую твердыню – Сталинград. Численное значение этого чудовищного рекорда привело к тому, что на месте большинства деревянных зданий остались только печные трубы да черные пепелища.

 

Корабли союзников с ленд-лизовскими грузами могли приходить только в сопровождении военных судов-конвоиров, не весьма надежных спутников. Часто даже своих собратьев конвоиры бросали на растерзание «Юнкерсов», асов-подводников и мощных фашистских рейдеров. Об этом говорит и судьба английского крейсера «Принц Эдинбургский» с 9-ю тоннами золота в слитках – платы Сталина за доставляемые грузы. Кстати, клад этот покоился на дне у берегов полуострова Рыбачьего до 80-х годов.

 

В таких условиях проверялись на прочность все качества и духовные ценности народов и нашей Родины, и наших союзников, и наших врагов. Может, подумает кто-то, что и союзники наши движимы были альтруизмом и бескорыстием, привитыми нам с детства? Нет! У них были другие цели, и они их не скрывали с самого начала мировой войны. «Пусть русские и немцы побольше убивают друг друга, а мы в конце войны будем пользоваться плодами победы», – заявлял вице-президент США Трумэн в те дни.

 

А премьер-министр Великобритании Черчилль оттягивал открытие второго фронта до тех пор, «пока не пришьют последнюю пуговицу к брюкам последнего Томми».

 

Таковы были ценности чести и совести союзников, таковы были их истинные цели. И только боязнь, «что Иваны и без их помощи прошагают всю Европу до Гибралтара и

Ла-Манша», заставляла их поторапливаться.

 

А как же на кромке Евроконтинента, в Советском Заполярье, выполнялись планы бесноватого фюрера с его планом-мечтой о продолжении грабежей, начатых рыжебородым Фридрихом-крестоносцем Барбароссой? В «плане Барбаросса» нашему Северу был отведен особый раздел. Выполнять его Гитлер поручил своим землякам из Верхней Австрии – альпийским горным стрелкам.

 

2-я и 6-я горно-егерские дивизии входили в 20-ю Лапландскую армию, командовал которой генерал-оберст Дитль. Его Гитлер знал еще с 1916 года, когда служил ефрейтором в его роте под своим настоящим именем – Шикльгрубер. Вот именно ему, бывшему комроты обер-лейтенанту Дитлю, ставшему в 1941 году генерал-полковником, и было поручено в три дня взять Мурманск. Этот план носил кодовое название «Голубой песец» и был составной частью плана Барбароссы по разгрому «колосса на глиняных ногах» - СССР.

 

Но планы были бумажные, а цели и ценности завоевателей – грабительские. Очевидно, гитлеровские стратеги-штабисты забыли про «русские овраги». Любимцы Гитлера после марш-парадов в Париже, в Афинах и десанта на остров Крит еще осенью 1940 года, высадились на северо-востоке Норвегии в районе города Нарвик. К весне 1941 года они изготовились к броску за полярным «песцом» у скалистой гряды Муста-Тентури на финском коридоре порта Петсаме. Сейчас это порт русских поморов – Печенга.

 

Отсюда и бросились «герои Нарвика» за добычей и обещанным разграблением Мурманска в первую же неделю июля 1941 г. Но на пути «прославленных» вояк со знаками эдельвейса на рукавах, с горными рюкзаками и неизменными ценностями цивилизованного мира (жаждой наживы, завистью к чужим богатствам, насилием, развратом и эгоизмом) в Лапландской тундре стояли наши погранзаставы, а также 15-я и 52-я стрелковые дивизии.

 

И вместо трех дней победного марша на Мурманск эти мнимые герои затратили три года и три месяца, но так и не одолели наших рубежей, во многих местах не продвинувшись даже за пограничные столбы. Завет нашего легендарного предка Александра Невского: «Кто к мечом к нам придет, от меча и погибнет», был достойно выполнен потомками-«русичами» – представителями дружной семьи народов СССР.

 

Как очевидец, я могу свидетельствовать о моральных и идейных ценностях своих однополчан в сравнении с иностранными моряками. Дело в том, что около полугода, в зиму 1941-1942 гг., нам, молодым друзьям-тралфлотовцам, пришлось потрудиться в качестве докеров на разгрузке американских транспортов с ленд-лизовскими грузами.

 

Мы разгружали прибывающие транспорты, а они всей командой снимались с судов на отдых, посещали самые злачные места в полуразрушенном городе, напивались до бесчувствия, их приводили в чувство ударами по щекам – и они отправлялись за новыми грузами. Были там люди разных национальностей: мексиканцы, пуэрто-риканцы, либерийцы, канадцы и американцы.

И все они не выглядели убежденным борцами с фашизмом. Они были движимы тройной платой «за риск военного времени». Их поведение было абсолютно не похоже на поведение наших парней. Даже за живучесть своих кораблей они совершенно не боролись. С поврежденных судов-транспортов суда-конвоиры немедленно снимали всю команду целиком. И были случаи дрейфа поврежденных судов без команды – «без руля и без ветрил». Иные из таких кораблей-паникеров, унесенные ветрами и Гольфстримом, разбивались о камни у берегов Новой Земли!

 

Ходили за грузами в Америку, в Англию и в Исландию и наши транспорты, и очень удивляли союзников своей стойкостью. Они приводили в порты назначения, казалось бы, обреченные на гибель суда, но спокойно и деловито выполняли свою задачу. Многие наши моряки были отмечены высокими наградами и званиями Героев Советского Союза.

 

Помню, как 2-го января 1942 года наши 4 траулера были посланы в рейс к берегам Новой Земли с целью лова трески для осажденного Ленинграда. Команды были подобраны только из добровольцев!

 

По пути на промысел уже на выходе из Кольского залива в порту Териберка один из четверки был затоплен бомбой из налетевшего «Юнкерса» прямо у причальной стенки. А наш РТ-69 «Енисей», за 17 дней буквально избороздив в темноте полярной ночи банку Гусиную, взял 200 тонн трески и без сигнальных огней двигался обратно. И в 20 милях от берега шум наших винтов засекла вражеская подводная лодка.

 

И так случилось, что перед сном, залюбовавшись разноцветными сполохами полярного сияния, мой друг-ленинградец из потомственных путиловцев Вася Токарев завел необычный разговор: «Скажи, Алеша, вот мы идем к Мурманску без огней, с полным трюмом рыбы для ленинградцев. Они гибнут от голода в осажденном городе. А ведь сами в любую минуту можем оказаться на дне. Будут ли помнить о нас люди? Знаем же мы, что здесь рыщут подлодки фашистов».

 

Я пытался его успокоить: «Да, ты прав, многих уже потопили на подходе к Мурманску, но мы-то знаем об этом! Мы знаем даже места гибели отдельных судов, «Тумана», «Пассата», например. О погибших будут помнить и наши потомки. И они все сделают, чтобы эта война оказалась последней на всей земле».

 

Уже потом, действуя в разведке в тундре Мурманского направления, я заметил, что начинавшего такой серьезный разговор за несколько часов до рокового события, обязательно ждет трагическая развязка.

 

Так было и в наступившее утро 19-го января 1942 года. В седьмом часу раздался удар о форштевень, послышалось скольжение с металлическим скрежетом вдоль правого борта. Это заставило большую часть команды, особенно заступающих на вахту с 8 часов, полуодетыми быстро выбежать из кубрика в носовой части корабля на палубу: «Что за удар?»

Штурман ответил: «Впередсмотрящий ничего не заметил. Мы в местах, где даже в январе никогда не бывает дрейфующих льдин».

 

Тем временем перед вахтой в салоне нас уже ожидал готовый завтрак из обычных на промысле рыбных блюд. И мы зашли туда, плотно задраив на заглушки двери, чтобы не нарушить светомаскировку. К концу завтрака раздался взрыв страшной силы, грохот и скрежет ломающегося и рвущегося металла и дерева, а в раскрывшиеся по обоим бортам двери и во все иллюминаторы хлынуло столько холодной воды, что из салона пришлось выгребать руками и двигаться против ледяных потоков вплавь. Сначала бросились к кубрику (там документы, вещи, одежда), но, ошеломленные, остановились, увидев впереди, перед раскачивающейся с борта на борт частью корабля от мостика до кормы, что нет у нас уже ни палубы, ни трюма с рыбой, ни носовой части с кубриком под полубаком, нет и передней мачты.

 

Вот тогда и пришла в голову мысль, гвоздем царапнувшая сознание, что идут последние минуты жизни. Но ведь рановато умирать! «Шел парнишке в ту пору девятнадцатый год». И еще одна мысль: «Бежать надо на ростры к подвешенным над кормой двум шлюпкам». Нас трое, да метавшийся там с окровавленным лицом вахтенный штурман с двумя матросами – уже была сила. «Режь тали, ребята, пока не пошли на дно! Бросай шлюпку за борт, пока РТ на плаву!» – лицо штурмана превратилось в сплошную рану от впившихся осколков стекла штурманской рубки, где он находился в момент взрыва торпеды.

 

Разделочные ножи у матросов всегда при себе, блоки под шлюпбалками нарушили сразу, навалились впятером – и двадцатиместная шлюпка полетела за борт, упав на воду вверх дном… Толпившаяся у борта большая часть команды, не переворачивая ее, бросилась на правый борт. Стоя у блоков второй шлюпки, мы из толпы услышали спокойный голос капитана: «Спускать вторую шлюпку по всем правилам!» Вторая легла на воду нормально, и все бросились к борту, но пожилой и опытный капитан с наганом в руке преградил нам путь и спокойно предупредил: «Буду стрелять в первого, кто бросится в шлюпку. Судно продержится не меньше часа. Вода в котельную через клинкет поступает слабо, пар стравлен. Ребята, по канатам, вниз на весла, взять на буксир вторую шлюпку, она дрейфует где-то у кормы».

 

Ветер дул в сторону Белого моря, волна метровая – не препятствие для пятерых гребцов, и в полсотни метров в темноте полярной ночи (хотя по часам уже давно был день) мы взяли на буксир опрокинутую шлюпку. Доставили шлюпки по своим местам по обоим бортам, команда стала готовить их к посадке, а мы получили новое задание от капитана: грузить в шлюпки весь печеный хлеб, проверить наличие НЗ (по банке сгущенки и галеты в двух запаянных цинковых банках).

 

В кромешной тьме помогли выбраться из кубрика (извлекали за руки из образовавшегося разлома) пяти членам экипажа во главе с боцманом, проверявшим уже тонущий полубак. Помогли раненым упавшей мачтой.

 

Наконец, вся команда была усажена в шлюпки и еще раз проверено наличие людей. Проверка показала: нет с нами одного – Васи Токарева. Видимо, в момент взрыва торпеды он был на палубе, а водоворот после взрыва смыл его за борт.

 

Налегая на весла, отошли от заметно осевшей кормы, а минут через десять увидели в полумраке, как остатки «Енисея» ушли под воду…

 

Стало немного светлее, до берега по расчетам штурмана было 18 – 20 миль, а это значило, что работать веслами, поминутно вычерпывая из под ног воду, предстояло до полуночи. Однако мы считали, что нам еще повезло. Во-первых, торпеда не попала в паровой котел (он был всего в семи метрах позади взрыва). Во-вторых, подводные пираты, наблюдавшие за результатами своей «работы», не расстреляли нас с подлодки из орудия и пулеметов.

 

В первом случае от корабля остаются только мелкие обломки, а во втором – шлюпки уходят на дно с уже спасшимися, казалось бы, людьми. И такое случалось не раз.

Пустынный берег встретил нас в двенадцатом часу ночи морозом под минус 40;, а от воды шел пар, так как в «теплых» струях Гольфстрима вода в январе у берегов Кольского полуострова не выше + 1 - 2 градусов.

 

На камни мыса Черного выбросились обе шлюпки, но далеко друг от друга. Взяв с собой НЗ, наша группа во главе со старшим – штурманом, и три женщины – повар с помощницей и радист, чтобы не замерзнуть после купания в салоне, двинулась искать жилье.

 

Карабкаясь по обледенелым скалам, через час мы набрели на телеграфную линию. Здесь я попросил всех отдохнуть, а сам прошел сотню метров, чтобы взглянуть на цифры нумерации соседних телеграфных столбов. Оказалось, что нумерация идет слева и что перед нами столбы № 75 и № 76. До жилья несколько километров! Но нас ожидали все новые и новые препятствия: крутые подъемы и спуски, заливчик без льда. Обойдя его, мы вновь вскарабкались на вершину. И там до нашего слуха донесся лай собак.

 

Но по гряде сопок мы двигались еще 1,5 – 2 километра, прежде чем заметили огонек. Подойдя ближе, разглядели внизу до десятка разбросанных по ложбине строений. Это было саамское становище Варзино. Чуть ли не хором скандируя, мы воззвали о помощи: «Эй, там, внизу, люди! Помогите!»

 

Проснувшись, испуганные жители селения собрались в группу, и после небольшого совещания один из них начал обстоятельные переговоры: «Кто вы, откуда, как назывался ваш корабль?» – и т.п. Убедившись, что мы тралфлотовцы из Мурманска, и что мы пострадали на море, он разрешил спуститься.

 

С ветерком, в снежной круговерти с крутой вершины мы подкатили к гостеприимным хозяевам. Они, извиняясь за недоверие и расспросы, повели нас в свой гостевой красный чум (клуб), в протопленное с вечера помещение с морозильной пристройкой. Там, в тепле и при слабом свете они объяснили, что опасаются высадки на берег фашистов с потопленного корабля. Идет, дескать, война, а поэтому береговые наблюдатели предупредили их о бдительности. Себя они называли лопским народом (лопари), или оленными людьми – саами.

 

Мы убедились в их большом гостеприимстве, а позже узнали и о других многочисленных ценностях, хранимых и приумножаемых этим малочисленным народом, живущим за полярным кругом и разделенным границами трех государств (Норвегии, Финляндии и СССР).

 

Из морозильной пристройки они принесли замороженную тушу оленя, подвесили на свисавшие с потолка крючья, убедились, что ножи у нас есть, показали, как отрезать тонкие ломтики мороженого мяса и, объявив его лечебным, настойчиво предложили подкрепиться витаминным деликатесом.

 

Мы попросили не уделять нам столько внимания, а помочь нашим товарищам со второй шлюпки. Упрекнув нас, что мы не сказали об этом сразу, они на собачьих упряжках отправили своих каюров на поиск. Две упряжки вихрем понеслись к устью реки Варзине, чтобы от него в двух направлениях начать поиск второй половины нашей команды. Найти их оказалось делом нелегким: капитан укрыл ослабевших и продрогших людей в глухой шхере, в затишье от ветра, приказал рубить на дрова шлюпку, жечь отсыревшие в воде ее части и обогреваться этим.

 

Пять часов длились поиски! (Это привело к тому, что троим в Мурманске потом из-за начавшейся гангрены ампутировали: у боцмана – ноги, у двух матросов – по руке). Раненых и обмороженных, их привезли на поисковых нартах к восьми часам утра. А через час доставили и остальных пострадавших во главе с капитаном.

 

После чего к клубу собрались все обитатели становища. Женщины принесли горячие национальные блюда и стали потчевать гостей, разделившихся на малые группки, и расспрашивать о сгоревшем Мурманске, о фронтовых делах на подступах к городу.

 

Оказалось, что многие жители Кольского берега действуют там в составе известной всем 14-й армии (в наши дни эта армия дислоцировалась в Приднестровье и ее командующим был генерал Лебедь), в отдельной оленелыжной бригаде. У всех там были родственники! Я уже слышал, что в любую пургу бригада не допускала перерывов в доставке боеприпасов на оленьих упряжках, а потом и сам убедился, участвуя в разведоперациях, как безотказно на собачьих упряжках на специальных волокушах вывозились раненые из любого пекла боев. Это были действительно хозяева тундры.

 

За последующие десять месяцев я многому у них научился: и как выживать в тундре, пользуясь скудной растительностью в борьбе с цингой, и как пользоваться карликовой бе-резой и ее корнями как топливом, и как из пластов дерна делать землянки, и как в пургу укрываться в снегу.

 

Немцы, планировавшие трехдневный поход через тундру и захват Мурманска, и засевшие в ней более чем на три года, проклинали ее в письмах родным и так объясняли свои неудачи: «Тундру создал дьявол, специально планируя на будущее помощь большевикам».

Но нет, не сатанинские проделки помогали нам стойко переносить лишения боевой жизни в тундре, а наши духовные ценности, унаследованные нами от наших предков. Уже в первую неделю боев в цепи десятка пограничников сложил голову генерал-майор Журба, первыми Героями Советского Союза там стали: снайпер – азербайджанец Алиев, пулеметчик – украинец Сивко.

 

А уже при изгнании горных егерей из тундры в октябре 1944-го бывший тралфлотовец из числа тех допризывников, что осаждали Микояновский военкомат в первый месяц войны, Ваня Бредов предпочел плену собственную смерть от брошенной под ноги противотанковой гранаты. Взрывом он уничтожил себя и группу егерей, пытавшихся скрутить Героя в этой смертельной схватке.

 

Сейчас бронзовая фигура И. Бредова с занесенной над головой в последнем броске гранатой стоит перед зданием областного музея в Мурманске.

 

Это были настоящие герои боев в «проклятой богом» тундре.

 

А за нами тем временем после обмена телеграммами капитана погибшего «Енисея» с командованием дивизиона военизированных траулеров прибыл специально посланный бот с вместительным трюмом, принявшим всю нашу команду без В.Токарева. Вместе с соболезнованием о его гибели в телеграмме была и другая скорбная весть: из 4-х судов, выходивших в море 2-го января, вернулся с рыбой только один РТ.

 

Но уже готовился выход еще 6-ти судов.

 

А когда мы вернулись в порт, то тем, кто был в силах, предложили идти бороздить воды Мотовского залива – восточного берега полуострова Рыбачьего, и в другие прибрежные места, где в зимнюю пору на подводных пастбищах жируют многочисленные косяки трески.

И в феврале 42-го года первый эшелон с рыбой прибыл из Мурманска к Ладоге, а оттуда по «дороге жизни» ценный груз был перевезен в осажденный Ленинград. И так все годы войны по 2-3 эшелона с дарами моря «из форточки» в Европу в «плотно закрытое окно» шли от «военизированных рыбаков». Но платить за это приходилось новыми ЧП в море: столкновения судов в темноте, гибель РТ с командами, расстрел плавающих мин и отражение налетов «Юнкерсов» из винтовок и т.п. Бывали случаи, когда поднимали трал не только с рыбой но и с миной. Тогда следовала команда: «Майна мешок за борт помалу, режь стропы!» И корабль набирал ход подальше от уходящей на дно круглой смерти с 2-3-мя тоннами рыбы в потерянном навсегда мешке трала.

 

И так все четыре года войны рыбаки – пахари моря: старики, женщины, подростки – бороздили банки (приподнятости дна с богатыми для рыбы кормами). А нас, 13 оставшихся в живых из 19-ти, осаждавших военкомат летом 41 года, сняли с судов в мае 42-го и направили новым пополнением в г. Кандалакшу.

 

Вот сейчас я отвечаю на вопрос: «Что же двигало, какая сила подняла народ? Таких денег, как американцам, никто нам не платил, но «ногами от призыва никто не голосовал». Ответ один: люди всех национальностей поднимались на всенародный подвиг великими духовными ценностями, и поэтому смертельная угроза Родине была отведена. Россия – не глиняный колосс, а несокрушимая духовная крепость!

 

…112-м зенитно-стрелковым полком, куда прибыло пополнение, командовал поляк полковник Залевский, добровольцем из Варшавы с 1915 года состоявший в разведке драгунского полка вместе с будущим маршалом Рокоссовским. Там он и познал воинское мастерство «охотничьей команды» – полковой разведки. И теперь он решил нам передать это мастерство, после разрешения штаба Карельского фронта составив программу трехмесячного обучения и создав опытный отдельный взвод разведки.

 

Построив прибывшее пополнение, он объяснил все это нам и скомандовал: «Добровольцы в разведку, два шага вперед!»

 

И вышли из строя 50 человек, представители 10 национальностей, все комсомольцы. Полковник был очень доволен и заверил нас, что дает нам слово отправить на фронт только в составе этого взвода, а обучение поручает кадровому лейтенанту Чеплюкову.

 

Спортивная закалка комвзвода, ежедневные походные условия с обязанностью патрулировать полотно Мурманской ж. д. по карельской тайге и болотам. Эти условия позднее мы увидели в фильме «А зори здесь тихие». Нас учили всему, что надо уметь пешему разведчику: взятие «языка», подрывное дело, владение трофейным оружием, маскировка, ориентирование на местности и многие другие премудрости, а главное – глазомер, быстрота и натиск, как учил когда-то русских солдат великий А.В. Суворов.

 

По окончанию учебы мы прибыли в полном составе на мурманское направление Карельского фронта с отличной рекомендацией полковника Залевского. Но наш новый командир полковник Лысенко решил присмотреться к нам лично и определил взвод в боевое охранение.

Его позиции были на высотке, выступавшей до половины нейтралки, и подвергались частым артналетам и атакам засевшими более чем на год в тундре незадачливыми горными егерями. Здесь мы воочию увидели повадки и человеческие ценности альпийских стрелков – любимцев и земляков Гитлера.

 

На штурм нашей безымянной высотки они поднимались только, когда над головами после очередного артналета зависал самолет-разведчик – двухфюзеляжная «рама». К ремням каждого стрелка (с медной пряжкой и неизменно выбитой фразой: «Мит унс Готт» – «С нами Бог») была приторочена бухта каната с крюком (на случай эвакуации убитых и раненых). Но удиравшие от нашего ураганного огня бились головой о ледниковые камни – это не в счет. Нет, у них не было нашего правила «Сам погибай, а товарища выручай». Мы бережно выносили пострадавших в бою только на руках, а они оставляли своих собратьев по разбою (попробуй, эвакуируй их под прицельным огнем!) обязательно со всеми документами, письмами от родных, адресами борделей от острова Крит, Афин, Парижа до Осло и Хельсинки. В их карманах был большой набор фотографий порнографического пошиба с непристойными изображениями оргий с обитательницами – «жрицами любви» – этих заведений.

 

Через полмесяца мы начали приводить через каждые две недели контрольных пленных, и всегда у них в карманах была подобная духовная пища. А владельцы порнопродукции с гордостью называли имена изображенных «Маричек».

 

Позднее оказалось, что и американскому воинству присущи те же самые качества. Полтора года после войны в Чехии и Австрии мне пришлось нести службу на Дунае уже офицером на демаркационных линиях. Торгаши-янки для развлечения и отдыха имели в карманах полные наборы подобной нечисти. А сейчас, в наши катастрофические времена эти же «ценности» навязываются и нашей молодежи – и по телевидению, и в средствах массовой информации. И нас кто-то решил приобщить к «ценностям цивилизованного мира»!

 

…С октября 1942 года комдив 10-й гв.сд позволил полковнику Лысенко «разогнать» по ротам «безъязычную» с начала войны разведку и отобрать из оставшихся 45-ти человек, «сдавших экзамен» в боевом охранении только 25 (по новому штату) и только по желанию. И снова среди нас оказались представители 10 национальностей: 2 карела, 2 бе-лоруса, 2 украинца, один понтийский грек, один калмык, 2 казаха, татарин, башкир, мордвин, остальные – русские. Себя же я относил к «советской нации», так как среди моих предков я знал представителей 6-ти национальностей.

 

Меня-то и избрали комсомольцы-добровольцы своим комсоргом.

 

Видимо, повлияла моя школьная подготовка, два года учебы на заочных курсах «ин-яза» в Москве, готовивших переводчиков немецкого языка еще до войны, а потом еще физическая и «морская» полуторагодичная закалка на Баренцевом море. Во всяком случае, вручавший мне партбилет летом 1943 года начальник политотдела 10-й гв.сд осетин Х.А. Худалов, дважды уже вручавший мне награды, спрашивал, кто мои родственники …в Осетии. Я отвечал, что знаю прадеда – украинца, прабабку – дочь крещенных калмыка и ногайки, бабку – дочь бывшего крепостного из Воронежа, а по линии матери – три национальности из Западного Казахстана.

 

Попробуй тут, раздели сегодня меня на части, а также моих четверых детей, 12 внуков и трех правнуков, если к моему многонациональному происхождению у них добавилась к тем 6 еще и кровь других национальностей – поляков, румын, белорусов, мордвы, чеченцев (!) и, может быть, многих других. Нет, я так скажу: раздел Советского Союза – это трагическая, страшная историческая и просто глупая человеческая ошибка. Не надо никаких разделов. Только вместе – мы несокрушимая сила. Мы – советские люди. И только в России могла образоваться такая общность...

 

…И так не выдерживали сатанинских проделок заполярной погоды «арийцы» из Верхней Австрии, а тут им еще как снег на голову «кошачья тактика» полковника Лысенко! «Языков» они брать не могли, а вот уснувшего на нейтралке хилого паренька из полковой разведки 35-го кв.сп они захватили. И организовали трансляцию-обращение через агитустановку. Допустили к микрофону и сломленного духом пленного. Тот сказал, что с ним обращаются хорошо и даже повидлом накормили.

 

На подобные приглашения переходить в плен с пустыми котелками и своими ложками мы, конечно, всегда отвечали хохотом. Как дешево враг хочет нас купить! А вот скручивая очередного «языка», мы неизменно слышали: «Гитлер капут! Гарантирен зи дас лебен?».

Не раз из политотдела дивизии приглашали меня в качестве диктора к микрофону, чтобы зачитать очередное обращение к горным стрелкам. И с особым удовольствием в тексте на немецком языке я выделял фразы: «К черту Гитлера, бросайте оружие и сдавайтесь в плен. Командование Красной Армии гарантирует вам жизнь».

 

И действительно, те из армии Дитля в Заполярье, кто сдавался, уцелели, а остальные, после сокрушительного удара в 1944-м году по очищению нашей Родины, вместе со своими транспортами были пущены ко дну у берегов Норвегии. Наши летчики, подводники и катерники хорошо делали свое «дело войны».

 

…10-я гв.сд после кратковременного отдыха в Рыбинске на Волге в январе 1945-го года уже действовала под командованием маршала Рокоссовского – по побережью Балтики от Кенигсберга до Свинемюнде.

 

Ну, а я по направлению полковника Лысенко в четверке гвардии рядовых с середины января 1944 года по январь 1945-го в Пуховическом пехотном училище проходил ускоренный курс подготовки командиров взводов на минометном отделении. По прибытии меня вызвал начальник училища полковник Меерзон и спросил: «Ты что же, матросик, ходишь всю войну в рядовых?».

 

«Предлагали учиться, но я отказывался», отвечаю, «хотел воевать».

 

«Нет, я назначаю тебя командиром первого отделения в 1-м взводе минроты. Я – одессит, прошел гражданскую войну. Что поделаешь, люблю матросиков», пошутил он.

А на другой день перед строем роты был зачитан приказ по училищу о присвоении мне и еще одному курсанту звания сержанта.

 

Быстро прошли учебные будни.

 

Победную весну 1945-го наш ускоренный выпуск встречал под окруженным Бреслау (ныне польский город Вроцлав). Там располагался полк офицеров 1-го Украинского фронта. Здесь мы увидели, что творили не только враги, но и наши союзники. На боевом пути от Вроцлава до Дрездена мы вновь убедились, какие у кого ценности. Если в зиму 1945-го шестьсот тысяч наших воинов полегли в Польше ради спасения союзников от позорного бегства в Арденнах, то они подобно современной «Буре в пустыне», оставили в развалинах на нашем победном пути город-красавец Дрезден. Уцелевшие от налета «летающих крепостей» жители города встречали нас, горестно разводя руками, и со слезами на глазах говорили: «Аллес капут, аллес вег».

 

Мы уже видели руины Варшавы – и спасенный от такой же участи Краков. Мы спешили на помощь окруженной Праге, но нам непонятна была кара со стороны американцев городу Дрездену – памятнику архитектуры. Но даже фашисты до американского налета и нашего прихода укрыли картины-сокровища Дрезденской галереи в каменоломнях под городом. После войны они были нами возвращены.

 

А что мы увидели через полгода пребывания в Чехии, передислоцировавшись на Дунай в строения лагеря-смерти Маутхаузена?

 

Ожидание немецкого командования сепаратного исхода конца войны привело к тому, что на западе фашисты практически прекратили сопротивление к весне 1945 года, но все силы бросили на восток.

 

Первыми всю Верхнюю Австрию и Маутхаузен заняли американцы. На барачных нарах они увидели до двух тысяч полутрупов, представителей многих народов. Больше всех было, конечно же, славян: русских, сербов, чехов, поляков, болгар и др. Были здесь и евреи, и у каждого из узников на учетных листах стоял гриф: «этот концлагерь - последнее пристанище в жизни людей, обреченных на смерть».

 

Охрана лагеря к приходу наших союзников разбежалась уже в апреле, и узники, истощенные от голода и издевательств, умирали, но, если бы их кто-нибудь спас, тот мог бы в замышлявшейся еще в 42-43 гг. будущей «холодной войне» быть нашим новым союзником. Но таких не нашлось, и спецслужбы наших нынешних «союзников» решили проблему в соответствии со своими «ценностями»: они устроили «освобожденным» обильное угощение, тихо спровадив их на тот свет.

 

Только единицы уцелели от этого злодеяния!

 

Из их уст и стало известно об этом «акте милосердия».

 

А до того дела в лагере были поставлены на поток: день и ночь дымили трубы крематория, пепел сожженных в бумажных мешках передавался на удобрения(!) окрестным бауэрам на их поля, из кожи тел-трупов шили оригинальные абажуры(!), непрерывно действовал изолир-блок с четырьмя пулеметчиками на вышках по углам. Блок этот был всегда заполнен числом от 600 до 1500 наших (для них, видимо, самых «страшных и опасных») пленных. Они безусловно были обречены на смерть, стояли на ногах без сна до падения и смерти. Если кого-то друзья осмеливались поддерживать, то с вышки лились струи пулеметных пуль, унося жизни сразу 10-15 человек. А по утрам охрана из комнатки этого блока крючьями волокла к люку посреди «дворика смерти» десятки трупов, которых на подземном транспортере доставляли к трем роликовым носилкам-лодочкам, вдвигавшимся в топку крематория.

 

Газовые камеры, ледяной бассейн, где наш русский Герой – генерал Карбышев – был превращен в ледяную глыбу, двадцатиметровый обрыв карьера каменоломни, с которого сбрасывали узников (издевательски их называли «парашютистами»), – все это уже не действовало к приходу «освободителей»-американцев. И они постарались скрыть от мировой общественности следы преступлений нацистов – своих политических противников, но идеологических родственников.

 

Жители города Маутхаузена, окрестных сел, Бауэры в своих усадьбах-крепостях, покачивая головами, говорили нам, что они очень боялись нашего прихода в эти страшные места. Увидим мы, дескать, эту адскую машину смерти первыми, и от нас, от нашей кровной мести пострадают в первую очередь они – живущие рядом австрийцы.

 

Но наш брат отходчив. Мало ли что случалось на бытовом уровне, но на политическом, на государственном – мы никогда никому не мстили.

 

На протяжении года сжимались наши сердца от боли, когда мы проходили строем мимо аккуратно поставленных у надгробий (по религиозному признаку) знаков захоронения православных, католиков, иудеев. Так навечно от «щедрого угощения» янки-освободителей было усыплено около 2000 узников лагеря…

 

А мы помним, что их приход в 1944-45 гг. генерал Эйзенхауэр в своей книге «Крестовый поход в Европу» называл актом величайшего милосердия!

 

Но мы видели своими глазами, что это был варварский набег торгашей, грабителей, насильников. Ведь не случайно во все послевоенные годы раздавалось и в европейских странах, и в Китае, и в Японии, и во многих других: «Янки, убирайтесь домой!»

 

Полтора года стояла наша 6-я гвардейская стрелковая дивизия рядом с демаркационной линией, разделявшей наши войска в Чехии и Австрии, и все это время мы слышали от местных жителей: американцы – насильники, грабители, торгаши. Каждую субботу и по воскресениям на берегу Дуная у переправы к Маутхаузену возникала толкучка: продавалось военное имущество, предлагались часы, сигареты, автоматы. Нас это удивляло и мы спрашивали: «Что заставляет вас идти на такие поступки? Ведь это преступление - торговля оружием!» Ответ всегда был один и тот же: «Это наш бизнес. Надо накопить денег к увольнению из армии, чтобы дома продолжить наше торговое дело».

 

И они делали это еще и так. – Переодевшись в нашу форму, переправлялись через Дунай в нашу зону и начинали грабежи местных жителей. Командиру полка американцев полковнику Рогожину (сынок эмигрантов-белогвардейцев) был доведен приказ комдива 6-й гв. сд генерала Иванова, отданный нашим патрулям: «Задержанных янки уничтожать на месте грабежей». И только после этого подобные «шалости» с их стороны прекратились.

 

Порно-допинг горных егерей на Севере, грабежи, разврат, нажива от торговли военным имуществом – все это «ценности» одного порядка. Все это внутренняя сущность «цивилизованного» капитализма. Не эти ли процессы происходят и у нас, теперь, на всей территории бывшего Советского Союза?

 

Но наша любовь к Родине проверялась в боях за нее, а не в торговле ею. Наши солдаты, офицеры и генералы помнили о высших духовных ценностях даже на пути в газовые камеры и в печи крематориев. Разве о наживе думали мои погибшие друзья-разведчики, матросы-тралфлотовцы? Они мечтали, чтобы благодарные потомки помнили о том, что им не хотелось умирать на дне морских глубин или на просторах тундры, на берегах Черного моря или на Волге - повсюду, где черный молох войны пожирал человеческие жизни. Но они шли на это ради нас, живых, любящих жизнь и свою великую Родину. Только такая великая Родина может быть родным домом для нас и достойным памятником для них. Хотим ли мы этого, мы – современники, свидетели, но, надеюсь, не соучастники распада СССР - самого трагического события для народов нашей страны за всю его многовековую историю!?

 

Но находятся все новые и новые «оракулы и пророки», объявляющие всенародный подвиг напрасным, объявляющие «новые ценности» непревзойденным благом, а память о погибших – излишней нагрузкой для «деловых» отношений.

 

Многие мои друзья, имея всего лишь 7 - 8-классную подготовку, находясь иногда во втором эшелоне фронта на отдыхе, очень любили слушать чтение книг вслух. Если любители литературы, возвращаясь из госпиталя или прибывая с новым пополнением, привозили в вещмешке любимую книгу, она непременно попадала в нашу землянку. По просьбе друзей я усаживался поближе к коптилке, и в полной тишине по 3-4 часа продолжалось слушание либо повести «Тарас Бульба» Н.В. Гоголя, либо стихов и поэм М.Ю. Лермонтова, либо «Как закалялась сталь» Н.А. Островского и многих других книг.

 

На этом основании я смело утверждаю, что в наши ночные поиски за «языком» в группах захвата рядом с нами «шли» и Тарас Бульба, и герои Бородинского сражения, и Павка Корчагин и другие герои нашей юности.

 

С большим вниманием прослушали мои друзья «Всадника без головы» Майн Рида. Сначала нас заинтересовало название книги, а после чтения мы уяснили, что в ней дана реальная зарисовка быта и нравов ковбоев из американского Техаса. Какие мы разные!

 

А вот «Мертвые души» Н.В. Гоголя до конца одолеть мы не смогли. Вволю посмеявшись над повадками и проделками подлеца – «покупателя-приобретателя» Чичикова и других – настоящих «мертвецов» и небокоптителей, помещиков на Руси, – мы отложили чтение, думая с надеждой, что вот этой-то торговли мертвыми душами на русской земле больше никогда не будет.

 

А теперь я сожалею, что не настоял тогда на прочтении этой книги до конца. Конечно, погибшие более 50 лет назад никогда не узнают о том, что Чичиковы, Ноздревы, Маниловы, Коробочки, Собакевичи и Плюшкины вернутся в нашу действительность. Но мы, ныне живущие можем их видеть повсюду. Думаю, что знай об этом наперед, нам было бы не до смеха…

Перед нами сейчас встают вопросы: «Кто мы? Откуда? Куда идем? Не сбились ли с пути, завещанного нашими предками и старшими поколениями?» и это не досужие вопросы. Как известно, потеря народной памяти – это гибель народа. Люди, кажется, те же, и похожи на своих предков, но это – совершенно другой народ, это – манкурты, Иваны, не помнящие родства.

 

Один из ответов на эти вопросы содержится в раннем романтическом произведении

М.Горького «Сказки старухи Изергиль». У гибнущего во мраке, среди болот и в условиях безысходности, в окружении торжествующих врагов рождается идея философского звучания: «Народ не погибает, пока у него есть заветы предков, пока народ верен этим заветам». А среди гибнущих людей эту идею подхватывают смелые Данко, сердца свои превращающие в факелы для освещения нового пути, пути к новой жизни и новым победам.

Такие Данко спасли нашу Родину в злое лихолетье 1941 – 1945 годов. Мы знаем и помним их имена: это Н.Гастелло и Н.Абдиров, А.Матросов и О.Кошевой, З.Космодемьянская и А.Молдагулова, У.Громова и М.Маметова и многие сотни других имен. Не они ли удержали в своих молодых руках факел духовных ценностей народов Советского Союза? Не под светом ли этого, к огромному сожалению, уже значительно померкшего факела мы живем сегодня? Или у нас в руках эстафетная палочка от Чичикова и других негодяев из гениального произведения русского украинца Николая Васильевича Гоголя?

 

Не смертельная ли беда снова нависла над нашей многострадальной Родиной?

Думайте, молодые. Думайте, наследники.

 

Комментарии

Replied
Аватар пользователя Корнилова Людмила
ПРЕКРАСНО!СВЕТЛАЯ ПАМЯТЬ ВСЕМ УЧАСТНИКАМ В.О.В.Л.К.
Replied
Аватар пользователя user99
Не дай Бог еще войны!!!!!! Алексей, огромное спасибо Вам!
Replied
Аватар пользователя Puotrkorytko
name="Людмила Корнилова" wrote:
ПРЕКРАСНО!СВЕТЛАЯ ПАМЯТЬ ВСЕМ УЧАСТНИКАМ В.О.В.Л.К.


Конечно, Людмила, как не согласиться с этим! Это обязательно надо читать молодым... А то все, кому не лень, всячески историю нашу перепесывают, оскверняя порой...
Replied
Аватар пользователя Таис Лещинская
Алексей, дорогой, склоняю голову. Ваше прекрасное, живое литературное произведение - большой вклад в процесс очеловечивания человека, если можно так сказать. Сейчас, к сожалению, многие утратили или продолжают терять свою человеческую сущность. С Вашего позволения, я скопирую Ваши воспоминания и буду ссылаться на них во время литературных встреч с читателями, в которых нередко участвую, особенно с молодёжью. Спасибо Вам. С уважением, теплом и восхищением Вашим литературным талантом и гражданской позицией, Таис.
Replied
Аватар пользователя Серженко Елена
Светлая память тем,кто защищал нашу Родину!
С уважением,Е.С.
Replied
Аватар пользователя Гусева Ольга
Очень живо...и память жива!
Спасибо Вам!
Думаем...
Replied
Аватар пользователя Корытко Алексей
name="Алексей Корытко" wrote:
name="Ольга Гусева" wrote:
Очень живо...и память жива!
Спасибо Вам!
Думаем...


И вам спасибо, Оля! - Алексей Корытко (1923-2008) - мой отец. Мне пришла в голову такая идея, разместить здесь на сайте его воспоминания о войне.


С теплом, Петр Корытко
Replied
Аватар пользователя Корытко Алексей
name="Таис Лещинская" wrote:
Алексей, дорогой, склоняю голову. Ваше прекрасное, живое литературное произведение - большой вклад в процесс очеловечивания человека, если можно так сказать. Сейчас, к сожалению, многие утратили или продолжают терять свою человеческую сущность. С Вашего позволения, я скопирую Ваши воспоминания и буду ссылаться на них во время литературных встреч с читателями, в которых нередко участвую, особенно с молодёжью. Спасибо Вам. С уважением, теплом и восхищением Вашим литературным талантом и гражданской позицией, Таис.


Здравствуйте, Таис!
Алексей Корытко (1923-2008) - мой отец, это я поместил здесь его воспоминания... На фотографии ему 22 года, он лейтенант, фото сделано в Австрии в 1945 году.

С уважением, Петр Корытко
Replied
Аватар пользователя Гончаров Станислав
Уверен, что молодым эти воспоминания будут очень полезны... и интересны!

Новые комментарии

Медиа

Последние публикации