Евгений Рудаков. Ошибка Аримстотеля. Ч.3

Евгений Рудаков

 

 

 

ОШИБКА АРИСТОТЕЛЯ

 

Роман Часть 3.

 

 

 

* * *

 

 …Пробегая мимо тёти Клавы в общежитие, как всегда Роман весело крикнул: «Здрастёклав»!.. и побежал дальше. Глаза её сначала чуть приоткрылись, как у черепахи, тускло проследили, оценивая мелькнувшую мимо добычу, и тут же… шея стала выдвигаться вслед. Крохотные глазки сверкнули блеснами и метнулись за тенью, а похожая на панцирь грудь колыхнулась, как на волне и приподнялась на полметра. Перед лестницей блёсны вцепились в спину, а из глубины донесся ласковый журчащий голос:

 

 - Рома Скочиго..ор, стой! Ты где был, целых три дня, мой хороший?

 

 - Где?.. Н..ну, там… отсутствовал. Как, три дня!

 

Вы что говорите, теть Клав?

 

 - Так три дня. Душа изболелась за тебя, будь ты неладен, а он явился… в новой одеже. Откуда у тебя новая одежа, модная, красивая?

 

 А он и правда не мог вспомнить, откуда взялась эта одежда!.. - она вроде всегда была… или не была?

 

 - А!.. вспомнила. Это ж тебе Вика Рыбакова еще поза-позавчера приносила, рассказала, что ты из-за неё упал и всю свою одёжу порвал. От, девки пошли, сразу приданое несут! - Панцырь заколыхался и его слов-но подкинула волна. – Токо она тебя не нашла сна- чала поза-позавчера, и вчера не нашла? Ой, молодо-зелено!.. а скоко народу тебя искало… даже инспектор из обкома партии с Рыбаковой приходил… строгий, но меня уважил, побеседовал, душевно. Она колыхнулась так, что упругий воздух и его… колыхнул: - Сколь работаю, а первый раз такое, чтобы обком студента из голытьбы защищал. Горком партии! Вот что означает, Скочигор, хорошо учиться. А ты, говорят, лучше всех учишься. Так, где ты был, Рома, ты поделись со мной. Я страх как люблю разные истории… а я никому, вот её бо, Рома. Могила!

 

 Но Роман уже ничего не слышал, он бежал по коридору, подпрыгивал, стараясь достать до потолка и даже казалось, поднатужься и… он пролетит сквозь три этажа, пронижет их свободно, как голубая радиация и встанет перед любимой Викой… Викусей, как… Войдя в комнату он встал и попытался изобразить позу, как он должен предстать перед своей любимой, но… в мозгу заклинило - не стыковались: ни голубая радиация, тут, вообще… бред!.. - откуда взялась эта радиация, и тем более приданое от Рыбаковой, и те..ем более какой-то инструктор из обкома партии… строгий, но душевный.

 

 

 

 …В вестибюле института он увидел Рыбакову и Поленова, которые явно спорили, но старались, чтобы их не слышали. Они столкнулись взглядами, и Вика нервно отвернулась, Роман растерялся, замедлил шаг и проходя мимо, всё поворачивал голову назад, пытаясь ещё раз увидеть её глаза, но… в итоге споткнулся о ступеньку, упал и разбил колено. Он перестал понимать, что-либо.

 

 …Разговор с деканом факультета был трудным вязким и со стороны сложилось бы впечатление, что декан тупой, хотя, он был очень заслуженный кандидат  наук и заканчивал предпоследнюю главу докторской диссертации.

 

 - В армию собрался? - Он нервно побарабанил пальцами. - А студентов у нас не берут, знаешь?

 

 - Да, знаю. Но мне надо в армию и нужна ваша подпись на моем заявлении и… ректора.

 

 - Подпись ректора тебе… На твоём заявлении на цинковый гроб из Афганистана, да?

 

 - Да, в Афганистан.

 

 - А ты знаешь, что там война?

 

 - Знаю.

 

 - А ты знаешь, что ты у меня лучший студент?

 

 - Таких много.

 

 - А ты знаешь, что на тебя группа товарищей телегу такую накатала!.. мама не горюй.

 

 - Сергей Иванович, я не знаю, о чём вы, но это не мои товарищи.

 

 - А знаешь, Скочигор, что пока ты где-то шлялся трое суток, я хотел заявление в милицию писать!

 

 - Я не знаю где я был, честно! Что вы мне все про трое суток?

 

 - А тебе мало? Я мог места декана лишиться! Ты знаешь, кто родители у этих подон… у этих студентов, которые сочинили тот пасквиль? Сам ректор, Виталий Семенович, как член обкома КПСС, замял твоё дело. Да-да… твоё дело! После того, как твои настоящие, я надеюсь, друзья, правду мне рассказали… Ты какого чёрта к Поленову поперся!

 

 - Я? Случайно поперся к ...

 

 - Давай, Скочигор, без фамилий. .

 

 - Понял.

 

 - А ты знаешь, что твой долг - спасать не родину, а медицину! Тут тебе не физики-лирики, трали-вали, Скочигор… Тут - медики! Тут - здоровье страны… а на твою жизнь войн хватит.

 

 - Мне надо, для себя. Я без этого жить не смогу.

 

 - А ты знаешь, что ты - дурак!

 

 - Не знаю.

 

 - А кто тогда дурак?

 

 - Не знаю. Н..ну, тот, кто… дурак.

 

 - Но… я в армию не рвусь и значит я не дурак, а дурак ты! Ладно… идем к ректору.

 

 У ректора всё решилось быстро.

 

 - Ты это осознанно или обида, или неразделенная любовь, или… патриотизм проклюнулся?

 

- Дурак он! - Выкрикнул декан. – Причем набитый! Ты хоть знаешь, недоумок, что из Афганистана сотнями гробы цинковые везут, и калеками все наши больницы заполнены! Ты родителям сказал?

 

 - Нет ещё.

 

 Декан забегал по кабинету ректора.

 

 - Может, я тебя обидел?

 

 - Ну что вы, как можно, Сергей Иванович. Вы нам, как отец родной.

 

 - Так вот, сынок, как отец родной, я должен тебя выпороть и отправить учиться! Виталий Семенович, а может мы так и сделаем, без свидетелей. Ну лучший из лучших и … в такое дерьмо!

 

 Ректор хмуро посмотрел на декана, осуждающе покачал головой.

 

 - Ты, Сергей Иванович, насчет гробов и калек не очень. Не забывайся и не мути… не положено нам. А насчет выпороть… да, согласен. Ты вот что, Скочигор, езжай-ка домой к отцу-матери… и если родители тебя благословят на подвиг, я подпишу твоё заявление. Сергей Иванович, на сельхозработы они когда?

 

 - Через четыре дня. Я, кстати, Скочигора хотел старшим рекомендовать.

 

 - Вот и хорошо. Пусть съездит, повкалывает там, потом к матери. Общими усилиями и решим. Согласен?

 

 - Конечно, согласен! Только пошлите старшим Поленова, он мечтает и в комсорги и командовать.

 

 - Сергей Иванович, давай разберись со старшим и младшим и… распорядись. Иди, Скочигор, истинные патриоты в наше время редкость, а жаль. Пошел вон, дурак!

 

Роман пулей вылетел из кабинета, а декан с рек-тором некоторое время молчали и не смотрели друг на друга.

 

 - Не хватало нам, только эпидемии героизма. Ты медиков или Александров Матросовых на факультете  воспитуешь! У тебя заварилась каша, так ты и проследи, чтобы придурки из комитета комсомола, знамя великого почина не всучили Скочигору. Они быстро начнут под мудрым руководством парткома штамповать героев-добровольцев… посмертно. Всё, иди, Христа ради, Сергей Иванович. Иди и учи детей уму-разуму, чёрт бы вас, побрал!

 

 

 * * *

 

 

 

 …Десять дней работы на обширных совхозных полях пролетели быстро. Местное начальство еще до обеда обещало дать расчет и вызвать автобус. Было прохладно и группа плотным кольцом сидела у костра. Кто-то бренчал уже без всякого энтузиазма на гитаре, Кеша подбрасывал ветки в костер и провожал искры взглядом. Потом сказал, ни к кому не обращаясь:

 

 - А мне, честно, жаль расставаться с деревней. Да здесь тяжело, но проще и чище… Святая Русь.

 

 - Х..хосподи, навоз особой святости… куда не шагни, - сморщилась Рыбакова. – У меня на всё это аллергия… вот, даже золотая цепочка потускнела.

 

- Значит, мадам Рыбакова, цепочка у тебя той же пробы, что и навоз! - Гарик загоготал, получил от неё болезненный пинок между ног. - Дура, ты… так можно и наследство потерять!

 

 - Невелика была бы потеря для будущего. Одним лакеем больше - одним меньше. - Заметил Кеша.

 

 - А в морду хочешь? Сейчас Макс придет, мы с тобой поговорим… на личную тему.

 

 - Я, Гарсон, предпочитаю вечное. Ну, например, такое, – Кеша встал, заложил руку за спину. – Из сельского…

 

 …Из синевы скатился гром,

 

 Плеснуло звонко серебром,

 

 Но чайка острыми крылами

 

 Скосила струи над волнами,

 

 Как будто жнец прошел с серпом.

 

 Волной, раздвинув берега,

 

 Вздохнула сонная река…

 

 И ветер мне приносит в поле,

 

 Тот вздох и дух, родной до боли.

 

 Как дух парного молока!

 

 - Кешка, ты молоток! - Вскочила Редькина, да ты даже не понимаешь! Ты у нас… класс! Ребята, в нашем институте родился поэт! Настоящий крестьянс-кий поэт… Как Есенин!

 

 - Х..хосподи, что-то я не помню, чтобы нас здесь парным молоком поили, а вот духу навозного выше крыши. О! Макс идет!

 

 Подошел довольный Поленов и поднял над собой пакет.

 

 - Леди энд жентельмены, мусьи и мусьихи, а так же товарищи, коллеги и мои юные друзья –члены нашего родного ленинского комсомола. Ура! Сегодня закончился наш последний трудовой день, который не принес стране изобилия, но принес заслуженную славу нашему институту, а нам солидное моральное и… я не боюсь этого чуждого для ленинского комсомола слова - материальное вознаграждение! Ура, товарищи!

 

 - Слава советским будущим медикам!

 

 Тут же ребята разыграли целое представление.

 

 - А награда!

 

 - Есть! Каждому мальчику и девочке по денежке! - У..у. Всё местные получат.

 

 - А местным… По тыкве и свёкле, доярке Фёкле! И яйцо всмятку пастуху Ванятке! Ура..а!

 

 - Макс, всех интересует величина денежки!

 

 - По 350 колов на нос!

 

 Вопль восторга заглушил все деревенские звуки и тут же начались обсуждения о вложении капитала.

 

 - Куплю у спекулянтов всё издание Есенина и новые наушники, - помечтал Кеша. – Нет, вы Представляете, весь Есенин!

 

 - А я... я, куплю… - никак не могла собраться с мыслями Вера. – Макс, дай хоть подержать… Ой, мама, никогда еще столько денег, да еще в мешке, в руках не держала. Представляю, каково капиталистам каждый день так - никакое сердце не выдержит. Куплю туфли на тако..ом каблуке, духи, чтобы Хренник меня чаще нюхал… сапоги ещё, маме халат и папе чекушку!

 

 - Я бы мокик купил, классная штука, только еще сотни две надо добыть.

 

 - Гарсон, зачэм мокык… глупосты! Давай на всю таньгу джинсу купым. Прибыл 100 %.

 

 - Вер, дай и мне подержать, - попросил Роман и взвесил пакет на руке. – Да..а, деньги большие.

 

 - У навозного труженика в заду дыханье спёрло! Любо, братцы, любо… ох, любо братцы жить, с нашим комиссаром, Максом не приходится тужить! А кто у нас, робя, комиссар? - Гарик пошел по кругу. – А ну, дружно… Не слышу!

 

 - Полено!

 

 - Кто с бригадирами ихними договорился насчет калымной работы? Не слышу!

 

 - Полено!

 

 Кто аккордную работу надыбал и мы за три дня половину всего заработали?

 

 - Полено!

 

 - Гарсон, не тяни кота за хвост!

 

 - Нам сдэлал хорошо - мы должэн сдэлат очэн хорошо!

 

 - Люблю, понятливых. Предлагаю, чтобы каждый член выделил по четвертному для поощрения нашего главного члена - комиссара Макса Поленова!

 

 По группе прошел гул.

 

 - Четвертной… ого! Придет Хренник с почты мы только тогда решим... Как он, так и я. Больно жирно!

 

 - Х..хосподи, не будь занудой, Вера, не мелочись!

 

 Роман поднял руку.

 

 - А кто-нибудь задумался, почему другие группы заработали по 120-150 рублей?

 

 - А нам плевать! - Гарик попытался вырвать у Романа пакет с деньгами. – Ты верни мои кровные, лапоть!

 

 - Подожди, придурок! Я был в бухгалтерии еще вчера. Нарядов выписано больше, чем мы сделали.

 

 - Ребята, наряды не я выписывал, а бригадиры.

 

 - С которыми ты, Поленов, обещал поделиться, когда получишь расчет. Слышите - песняка дают! Они уже… в драбадан, пьяные!

 

 - Ты нам не указ, - подступил Гарик. -Ты чего людям мозги пудришь!.. бухгалтерия… наряды. Да там ни один прокурор не разберется!

 

 - Ребята, мы будущие врачи… у нас руки должны быть чистыми!

 

 - Давай пакет, эскулап!

 

 - Давай дэньги, гэнацвали… Макс - уважаемый комиссар!

 

 - Комиссары, Гога, деньги народные не воровали и тем более, у своих товарищей не вымогали!

 

 Гарик бросается на Романа, пытается отобрать пакет, они падают. Поленов помогает Гарику, каждый тянет пакет, он рвется, и… часть денег падает в костер. Тишина… Подходит Хренник.

 

 - Что тут у вас?

 

 - Добычу делим, - хмыкнул Кеша, – Как принято говорить на диком западе.

 

 - Не знаю, Скочигор, чем ты приглянулся декану, почему он не дал ходу твоим безобразным пьяным выходкам. Я еще с этим буду разбираться, где надо, но это… тебе точно не сойдет! - Поленов показал на догорающие деньги.

 

 - А это не Ромка. Это вы с Гарсоном налетели на него. Разобраться надо, кто виноват, - Вступилась Редькина, - кто наши денежки спалил!

 

 - Да, Скочигор, с тобой не заскучаешь, умеешь ты всё время куда-нибудь вступать, но… - Хренник помахал голубым листочком. - Тут у меня вопрос поважнее. Телеграмму на почте дали, на прощание, а в ней такая хрень про тебя написана. Читай.

 

 Роман взял телеграмму, прочитал и перечитал, лицо его побледнело. Он вытянулся и застыл, глядя куда-то вдаль.

 

 - Можно? - Вера взяла телеграмму, – Ну, и… ой, мамочки! Не поняла я, а причем тут военкомат, а, Роман? – читает, – Сынок, тебе пришла повестка из военкомата. 15-го явиться на призывной пункт.

 

 Гарик выхватил у нее телеграмму.

 

 - Какой военкомат, ему в дурдом надо! Сжег все деньги и от возмездия решил в армии скрыться, да? Не получится… сколько мы будем терпеть его! Во, читай,

 

 Никто ничего не понимал. Поленов взял телег-рамму, стал читать.

 

 - Ты, что ли, сынок? – Читает, - Сынок, тебе повестка из военкомата, мама. Твоя что ли, мама?

 

 - Дорогой генацвали, Рома Скоч, еслы ты и твоя мама заболел сылно - мы тэбя всэ лубым. Поедым ко мне в Сухум лэчиться. Вино, пэрсыкы – шмэрсики, да. Зачэм такую шутку шутишь. Тэбя берут в армию, мэня бэрут в армию… Гарсона и то… берут. Так всэх берут, да? Я нэ согласный.

 

 Гарик забегал в панике по кругу.

 

 - Всё, пацаны, нам кранты! - И заорал дурным голосом:

 

- С деревьев листья опадают, ёксель-моксель,

 

 Пришла осенняя пора. Ать-два!

 

 Ребят всех в армию забрали, фулюганов,

 

 Настала очередь моя, главаря!

 

 - Заткнись, - толкнул его Хренник. – Рома, объясни нам эту хрень.

 

 - Объяснить? А что объяснять и кому, если я сам себя не понимаю и меня не понимают. Вот мы… все вместе… одни науки изучаем, одни фильмы смотрим и газеты одни и те же читаем… а шагну чуть в сторону, копну глубже и не по-ни-маю! Говорим о долге перед Родиной – скучаем! Об ответственности перед своими близкими, перед своим народом… о любви говорим!.. и то, в лучшем случае, смеемся. Мерзости нормой стали, от непонимания к равнодушию - один шаг, одно слово, один взгляд… а завтра! Да какое завтра… уже к вечеру будет полшага, полслова… полвзгляда. Без-на-дега какая-то, братцы однокурсники. Вот я и решил пойти в армию… Нет! Если бы не было войны в Афганистане, может быть, по-другому вышло. Когда-то читал, что на войне, как на исповеди - не соврешь, потому что бой - это смерть. Нет, я не герой… мне страшно.

 

 - Красыво! Горный орёл, да? На мэня пилюнул! На всэх… пилюнул!

 

 - Ой, ой… гля, герой! - Упал и задрыгал ногами Гарик. - Летят по небу самолеты, бомбовозы

 

 Хотят засыпать нас землей.

 

 А я молоденький, мальчонка, лет 17,

 

может 20, лежу с оторванной ногой.

 

 Зубы рядом, притворяюсь, что больной.

 

Отдыхаю.

 

 Он вскочил, подбежал к Роману и хотел ударить, но его перехватили. Гарик рвался и орал:

 

. - Ты нашу денежку честно заработанную верни, пока тебе душманы мозги не вышибли!

 

 - Заткнись, Гарсон! Тихо! – Максим подошел к Роману и неожиданно протянул руку. – Извини, Роман, что не всё было гладко, бывает. Уважаю - это поступок.

 

 Группа находилась почти в шоковом состоянии. Ребята молча подходили к Роману. Одни перечитывали телеграмму, другие пожимали руку, обнимали… иные крутили пальцем у виска, плевались, Гарик в костре палкой раскидывал пепел… Вера плакала у Хренника на плече. Стало очень тихо. Вдруг, все вздрогнули от звонкого, отчаянного голоса.

 

 - Черту, когда-то, подведем,

 

 Дела когда-то, подытожим

 

 И что-то вычтем, что-то сложим,

 

 Где был провал, а где подъём…

 

 Черту, когда-то, подведем!

 

 Разбойность чувств, идей разврат,

 

 Прут в наши души, словно танки,

 

 А ну-ка, кто безгрешен, встаньте!

 

 И тишина… И все сидят.

 

 На всём истории печать…

 

 За всё придется отвечать. – Кеша подошел к Роману и обнял.

 

 - А я трус… и стрелять боюсь и мертвых боюсь. Рома, ты прости меня… брат.

 

 - Да брось… я сам боюсь. До автобуса еще часа три, так я пойду на трассу, на попутке доеду. Жаль, что фотографий ваших у меня нет, говорят, служить легче, когда фотки есть.

 

 - Рома, родной, - подошла Вера. – Если бы не Серега Хренник, я бы только тебя полюбила.

 

 Подошла Рыбакова с маленькой фотографией.

 

 - Вот, случайно, в записной книжке была, если хочешь, возьми.

 

 - Спасибо Вика. О… отличная фотография. А ты напиши, что-нибудь, на обороте.

 

 - Люблю сердечно - служи вечно!

 

 - Дурак ты, Гарсон. Я напишу просто, а вот так!

 

Возвращайся с викторией, ну… сам понимаешь.

 

 - Спасибо… символично. Постараюсь вернуться с победой. Я сохраню твою фотку, Вика… Прощайте!

 

 Роман убегает, уже далеко оборачивается и ещё раз машет руками.

 

 Все притихли, разбрелись кто куда. Поленов стал пересчитывать в пакете остатки денег, а Гарик подошел к Рыбаковой.

 

 - Каждому своё… подумаешь, герой. И что ты перед всеми выпендрилась? Фотку, Рома… вернись с победой, родной, а чик-чирик с Максом!

 

 - Сам ты, раздолбай… Х..хосподи, не с тобой же чирикать.

 

 - Ты хозяйка, только намекни.

 

 - Скотина.

 

 - Да  я Макса уважаю… Думаешь, для чего мы разыграли представление, ну, чтобы каждый выделил добровольно четвертной. все недовольные… гудели, но отдали бы, потому что шобла. А дальше ты знаешь как. Разве Макс не поделился с дамой сердца?

 

 - Не интересуюсь.

 

 - Так я и поверил. А как только денежку собрали бы и преподнесли, Макс, бац!.. и благородно и даже гневно отказывается от подарка в пользу трудящихся масс, то есть, фуфла.

 

 - Ты же сам фуфло!

 

 - Это когда я вместе с массами, а когда я рядом с Максом я уже… я уже… рядом. Знаешь, как такой ход называется? Политический капитал! У декана и в парт- коме резонанс пошел бы: - у Поленова чистые руки и благородное сердце! Плюс папашка твой – главный идеолог КПСС в области… подсказал бы, что да как надо для любимого зятька. Поняла?

 

 - А я помню, Гарсон, как Поленов тебя, еще на первом курсе в комсорги рекомендовал. Мне тогда ещё ваша суета показалась подозрительной.

 

 - Было дело. Я должен был завалить всю работу, а опосля приходит Максим и… поднимает нас всех на невиданный рубёж. Вот, такая была наша перспектив-ная задумка. Я придумал, да..а. Быть нужным большим людям – это моё! А Максим, ты верь мне, Рыбка, будет большим человеком!

 

 - Что это тебя, прорвало?

 

 - А то, чтобы ты хорошо понимала и не забывала, кому мы с тобой служим и не раздаривала свои фотки.

 

Будущее не за рабоче-крестьянской фуфловой шоблой.

 

 - Ты же сам шобла, Гарсон. Тебе самое место в Афгане.

 

 - Гадина ты, Рыбакова.

 

 - Пошел, вон,  подхалим!

 

 - И тебе всех благ… хозяйка.

 

 Послышался звук двигателя, подъехал автобус… водитель посигналил посадку.

 

 

 

* * *

 

 

 

 …Афганистан... Камни, скалы, чахлые кустики и горы, горы со всех сторон… до горизонта. Собственно, а где здесь горизонт? далеко на вершинах белеет снег, местами, где подолгу висят белые облака горы плавно переходят в небо и если долго смотреть туда, кажется, что остановилось не только время, но и жизнь в целом мире. Если вокруг еще и тишина - ты ощущаешь себя песчинкой, атомом - меньше меньшего и начинаешь понимать слово – мироздание. Только здесь осознаешь, что мироздание - это всё, а ты ничто. Дома на Южном Урале, в сказочном окружении заросших лесом гор, голубых бездонных рыбных озёр и рек он чувствовал себя частью природы и даже хозяином, но… не здесь! И не потому что чужая страна… здесь миро-здание!.. и выше не бывает.

 

Такие мысли вяло толкались в голове Скочигора в минуты затишья у маленького горного кишлака, где остатки пятой роты из последних сил держали оборону.

 

Душманы, как тараканы, лезли из мыслимых и не мыслимых щелей и просто выдавливались из совершенно, казалось бы, гладких скал, а потом так же мгновенно исчезали, растворялись… размазывались, то зелеными, то тёмными тенями по россыпям камней, чтобы скоро закопошиться и замелькать совсем в другом месте уже рыжим или белым цветом.

 

 

 

Роман, оглушенный взрывом гранаты и раненный

 

осколком в плечо стреляет одиночными прицельными выстрелами из-за огромного камня.

 

 - Прикрой, Скочигор! - скорее как звон, чем голос, слышит он, трясёт пальцем в ухе, выглядывает и делает длинную очередь. Стреляя на ходу, через валун падает кувырком сержант, командир отделения.

 

 - Влипли! Ты ранен?

 

 - В плечо и… в ушах звенит.

 

 - Давай перевяжу… Кажись, не глубоко!

 

 Сержант перевязывает Романа. Стрельба чуть за-тихает, смещается к ущелью.

 

 - Уходят, духи?

 

 - Вряд ли… перегруппируются. – Сержант рассматривает местность в бинокль. – Много их, как тараканы лезут, сволочи.

 

 Усиливается стрельба, слышны разрывы гранат.

 

 - Касимова и Токарева убили и трое тяжелых, ты

 

четвертый. Старшой сильно плохой, боюсь, до вертуш-ки не дотянет. В живот и в голову.

 

 - Рустэм вчера письмо от девушки получил, а у Токаря я компот выспорил… и зачем спорили.

 

 - Знать бы ответы на все вопросы, Рома. Курни травки, легче станет.

 

 - Легче не станет. За что им это?

 

 - Наверное, вот за эту землю.

 

 - Какая земля, сержант! Ни травинки, ни кустика!

 

 - Кончай истерику, Скочигор. Это для нас с тобой ни травинки, ни кустика, а для душманов ро-ди-на!

 

 - Мы же освобождать их пришли!

 

 - От кого, балда! Ты чё не понял, да? Они тыщу лет ждали, чтобы мы пришли. Идем, понимаешь, мы с тобой по их кишлакам, а из стволов наших калашей красные маки торчат… Мы ихних парней жигулевским холодненьким пивом угощаем, а ихние девушки нас персиками кормят. Пива я хочу Ромка, полжизни бы отдал за кружечку жигулевского… даже тёплого. Да здесь, Рома, от пионера до пенсионера, каждый готов тебе воткнуть в спину нож… понял! Тихо… кажись, кто-то копошится в той халупе… Слышишь… даже стрельбу прекратили.

 

 - У меня в ушах шумит, контузило, похоже.

 

 - Потерпи, Ромка, не меньше часа продержаться

 

надо… вертушку пришлют, нас на базу отправят, а тебя

 

в госпиталь. Там и уши прочистят и плечо подлечат.

 

Всё ж, кто-то там копошится.

 

 - Может, наши?

 

 - Может наши… Прикрой меня.

 

 Роман стреляет короткими очередями, а сержант прыгает за камень. Слышен взрыв гранаты и через пару минут он возвращается и… тащит за руку закутанную в паранджу женщину. Падает, прижимает её к земле.

 

 - Дура, царапается! Только выскочили, как туда духи из гранатомета шарахнули. Видал, трофей! А ну, открой личико, Манда Джабраиловна или как… Ну, ты гля, еще кусается, сучка! Я ж тебя, от верной смерти спас, дура!

 

 Сержант срывает с головы пленницы накидку. - О… гля, Ромка, молодуха, какая!

 

 - Повезло девчонке, во время ты её вытащил.

 

 - Вот и я говорю, - сержант выглядывает и слушает, - Кажи..ись, прижали их с фланга. Хотя, чёрт его знает где тут фланги… Ага..а!.. понятно, время молитвы, слышь… завыл… нашим легче. Н..ну, тогда и мы повеселимся, красавица! - Срывает с пленницы одежду.

 

 - Ты что, сержант!.. она ещё ребенок… девочка.

 

 - Дурак ты… у неё как пить, двое или трое детей, здесь так. Ух ты, сисечки торчат!.. и бабой пахнет. Фу, воняет, зараза… но бабой. А наши, Рома, пахну..ут, да! Ты нюхал Ромка нашу бабу… дома?

 

 - Петя, не смей! Мы зачем пришли сюда?

 

 - Отстань. Это ты пришел добровольцем, а меня Родина-мать прислала на убой!

 

 - Причем здесь Родина-мать, сержант!

 

 - А при том, что ни одна мать не пошлет сына на такую поганую войну! Моя родина - деревня Акимовка, и она меня сюда не посылала! Что же ты брыкаешься!

 

 - Сержант, ты так не можешь!

 

 - Могу я… так, Скочигор,. Я могу, пока меня не убили! А родине наплевать, что её дети Касимов и Токарев никогда бабьего тела не понюхают и всласть не потискают и детей своих не заведут… И ты, доброволец, хренов, на совесть не дави! Мне эта вонючая девка любого ордена сейчас дороже под пулями… Родина-мать, некому еб…

 

 Раздается взрыв. Когда ветер уносит дым и пыль, Роман тяжело приходит в себя, приподнимается, вскрикивает от боли, стонет. Он ранен еще в ногу и с трудом ползет к сержанту, который лежит, закрывая своим телом женщину и… заливая её кровью.

 

 - Сержант… Петя, ты… как?

 

 - Отвоевался, кажись, сержант Климов... кажись.. Как чуял… я. - Царапает землю, разжимает кулак.

 

 - Видишь… трава. А ты говорил тут ни травинки, ни… кустика. Разве это трава, Сочигор, вот в Акимовке у нас трава… о..о… до пояс..са.

 

 Сержант стал всхлипывать, задыхаться, царапать землю и… вытянулся.

 

 - Петя..а… не умирай!, Пе..е..тя..а..а!

 

 Афганка с трудом приподнимается… она тоже оглушена, вся в крови и ничего не понимает… на ней лежит оторванная нога сержанта. Роман приваливается к камню, стонет… садится.

 

 - Умер… Он был хороший и добрый, понимаешь, дура немытая… он прикрыл тебя и теперь ты будешь жить, а его больше никогда не будет… Ни-ког-да!

 

 Она садится, открывает и закрывает рот, падает и снова садится.

 

 - Ты хочешь пить, дурра… да? - Он отцепляет у сержанта фляжку и дает ей.

 

 Она пьет и снова шевелит губами, что-то лопочет и показывает на рот.

 

 - Ты хочешь есть?

 

 Достает из сумки сержанта банку консервов и открывает ножом. Нанизывает на кончик ножа мясо и передает афганке.

 

 - Вот видишь, какой он, Петя. Он спас тебя, а еще напоил и накормил….

 

 Женщина смотрит то на убитого сержанта, то на Романа глазами затравленного зверя, тычет ножом в мёртвое тело и сбрасывает его с себя, дотягивается и со стоном несколько раз бьёт Романа.

 

Слышен звук вертолетных двигателей и... шквал огня, разрывов, дыма… потоки крови, криков… всё это переходит в жуткий, звенящий гул, который накрывает, как колпаком этот, казалось бы вечный от сотворения мира клочок мироздания, и… всё заканчивается.

 

 

 

 …Как ошибаются люди, когда они, в своей тупой амбиции, занимаясь таким мерзким делом, как война, думают, что им подвластно вечное…

 

 …Прошло всего несколько часов, и снова горы соединились с небом, а мироздание опустило мириады звезд ниже снегов на вечных вершинах – протяни руку и… можно потрогать эти неземные бриллианты, можно пересыпать их из ладони в ладонь и даже не обжечься.

 

 

 

 …Говорят, что это души людей, нет… это всего лишь красивая сказка. Большинство человечества, от создания мира погибло, убивая друг друга… Не могут души залитые кровью и грязью боя, мерзостью слов ненависти и выражений, когда они вгрызались в горло  в дыму и огне… не могут они так чисто, ярко манить и призывно сиять… как звёзды.

 

 

 …Скорее всего в звёздах мироздание показывает людям, ту чистоту, к которой они должны стремиться при жизни, а не после бессмысленных смертей войны.

 

 

* * *

 

 

 

 …В палатке полевого госпиталя врачи пытаются спасти тяжело-раненного солдата. Хирург долго, упрямо боролся за его жизнь и стоящие рядом анестезиолог и медсестра уже ничего не делали… все устали. У них это была последняя, 17-я операция. Спасти удалось 9 солдат, и хирург до последней секунды вытаскивал с того света десятого. У него всегда получалось спасти десятого, но… сегодня не случилось.

 

 - Товарищ майор, - анестезиолог показал на часы. – Он мертвый уже, минуты две… По нулям всё у парня.

 

 Хирург кивнул, стащил окровавленные перчатки, снял маску и медсестра тут же, дрожащей рукой зажгла сигарету и вставила ему в рот. У неё всегда начинали дрожать руки когда на столе умирал боец. Он еще был живой, а у неё начинали дрожать руки и она знала, что он умрет и никак не могла привыкнуть к этой своей особенности. Она накрыла тело простыней.

 

 - Руки дрожали?

 

 - Дрожали, товарищ военврач. Давление – ноль, пульс - ноль… кровь не течет.

 

 - Спасибо тебе, Катерина. Как фамилия?

 

 - Горбунова, я.

 

 - Да на кой ты мне, Горбунова!

 

 - А, солдатика… щас. Тут, где-то было записано.

 

 Врач отмахнулся и пошел к выходу, крикнув:

 

 - Это последний сегодня! Зачехлите и уносите. Не могу смотреть на десятого.

 

 - Есть зачехлить и унесть!

 

 Два солдата-санитара, по всему видно кондовые, деревенские… хорошие парни. Они боялись стрелять, идти в бой и убивать, но здесь… в полевом госпитале, среди потоков крови, человеческого мяса и грязи они делали свою работу так же просто и надежно, как в деревне с капустой, картошкой и любой скотиной.

 

 Санитары разложили носилки, собрали простыни, бинты.

 

 - Лёха, а давай за десятого, во имя отца и сына… в глотке пересохло. Ну, хоть по 50 капель.

 

 - Я, не против. Катька!

 

 - Ну… какого вам, - вылезла из-за ширмы уже сонная медсестра.

 

 - Катюш, сгоняй к прапору, скажи, - пятьсот для товарища военврача, требуется срочно.

 

 - Ага, чуть что - Катька сгоняй. .

 

 - Ну, Кать, солдатика не жалко? Десятый же он! ну изобрази спешку, обмани прапора … святое дело. – Санитары заржали. – Кать, мы в долгу не останемся, ты знаешь.

 

 Катерина, помедлив, все же пошла. Санитары с облегчением вздохнули, вышли из операционной, сели в тенёчек и закурили.

 

 - Повезло нам с Катериной.

 

 - Да..а… она ж нам, как родная.

 

 - И заботится о нас, как мать… а мы - свиньи.

 

 - Война …

 

Мимо, непонятно с какой стороны, мелькнула, как тень, женщина в зеленой накидке и никто ничего не заметил… Внутри палатки она, мгновенно, смахнула с десятого простынь, сняла с себя накидку… легла рядом и слилась с безжизненным телом. Она словно прошла сквозь него, дотронулась губами до каждого органа и каждой конечности. Она шептала, гладила, целовала… и... его темно-серое, искромсанное тело стало розоветь, теплеть и… он из трупа медленно превращался просто в спящего молодого парня хоть и с ранениями, но не опасными для жизни.

 

 - Ромочка, любимый, где твой знак регистра… на его месте рана. Есть! Здесь он, на разорванной мышце. Надо сохранить… Еще у тебя разбита ступня… будешь немного хромать – не страшно. Уже идут… ты будешь жить, родной. Запомни регистровый номер – это наша связь! Они должны сшить все твои мышцы и знаку это не повредит. Прощай, родной! Она набросила накидку и так же незаметно исчезла, словно растаяла в тумане. Через секунды Роман проснулся и никак не мог сообразить – где он и откуда слышал родной, любимый голос… В палатке никого не было.

 

Он спустился с операционного стола, допрыгал на одной ноге до стула, накрылся простыней, которая висела на спинке и стал рассматривать и шевелить раз битой ступней.

 

В палатку вошла Катерина, и оба повеселевших санитара сели за стол, разлили спирт по стаканам и открыли консервы. Роман склонился низко по другую сторону стола, в сумерках его не заметили.

 

 - Надо военврача позвать, - сказал старший.

 

 - Выжил бы десятый, тогда другое дело, а так он не очень…

 

Катерина, а потом и остальные, вдруг заметили, что по другую сторону стола сидит их десятый мертвяк и,прикрывшись простыней, за милую душу ковыряет грязным пальцем из той же банки тушенку. Катерина завизжала тонко и долго, как сирена, и в палатку вошел сонный военврач. Санитар стоял с кружкой спирта в одной руке, а другой тыкал пальцем в Скочигора и мычал одну ноту. Второй, заикаясь, доложил:

 

 - То..тов..рищ военр..рвач, б..лин!.. мертвяк тута, дес..сятый нашу туш..ш..ту..ш..ш, - и никак не мог сказать, про тушонку.

 

 Полусонный врач увидел «десятого» и широко расставив босые ноги занял на несколько минут позу  пионера, отдающего салют, чёрте кому… затем стал быстро шевелить пальцами вытянутой руки.

 

 - Воды! Срочно! - Сообразила Катерина, она первая начала приходить в себя и налила военврачу полный стакан воды.

 

 - Дура! - Закричал он и задергал пальцами.

 

 Старший санитар врубился в ситуацию и поднёс дрожащей рукой свою кружку и… как можно аккуратнее… вылил спирт в дрожащие не меньше губы врача. Катерина следом, залила воду… а второй санитар уже держал наготове сигарету. Военврач сидел несколько минут молча, курил и посматривая на бывшего убитого, даже… что-то спросил у него и пощупал пульс.

 

 - И где его смертельные ранения?

 

 Перепуганные помощники пожимали плечами.

 

 - Осталась только ступня и на руке рваная рана.

 

Снова пошла кровь… чуть-чуть.

 

 - Ступню в гипс, руку зашейте. А что это внутри раны светится?

 

 - Раньше не встречали у раненых такого.

 

 - Убрать и зашить.

 

 - Ну, надо же… был, как решето.

 

 - Да нет! - Воскликнула Катерина. – это чудеса в решете!

 

 - М..ма, дес..сятый. – Военврач покачнулся, он заметно опьянел, нагрузка даже для его железной психики была непосильной. – Сапоги… сапожнику а пироги пирож..ж..ж… О!.. пироги – Пирогову!

 

 Он зашатался и пошел из палатки… потом встал,  покрутил рукой над головой и совершенно спокойно попросил принести рацию и связаться с центральным госпиталем.

 

 - Доложите Пирогову Николаю Ивановичу, что у нас под Кандагаром, сегодня… в 1981 году, произошел точно такой случай, какой у него был в Севастополе в 1881 году во время Крымской войны. Большой привет Николаю Ивановичу!

 

 После чего военврач упал и проспал без перерыва двое суток.

 

 

 

 * * *

 

 

 

 - Папа! Папочка..а.! - Лера вбежала в кабинет и бросилась к отцу.

 

 За ней вышли растерянные друзья и путаясь в тапках, на шум пришла Виктория Павловна.

 

 - Х..хосподи, что случилось?

 

 - Папочка, тебя там… убили!

 

 - Успокойся, дочь. Твой папа жив и здоров, как видишь, и… продолжает испытывать наши нервы.

 

 - Всё в порядке, дочь. Это было… почти пол века назад и, может быть, это был вовсе не я. Тысячи ребят погибли в той глупой и бессмысленной войне. Я рад, что вы, молодые, никогда такого не испытаете.

 

 - Война всегда бессмысленна. Грязная система - грязные люди… грязные войны.

 

 - Нельзя так, Стэйп! – неожиданно вырвалось у Ники. - Неправильно так и бессовестно... даже в грязи не каждого можно запачкать.

 

 - Ника, ты никогда не была резка. А ты думала, что это за категория такая – совесть?

 

 - Стёпа, в демагогической белиберде, безусловно, ты сильнее её. Девочка сказала тебе о совести не как о нравственной категории, а как о внутренней убежден-ности… как о добре и зле. Категория - это всего лишь, понятие… сущность. Неблагородно так, с Никой.

 

 - К слову, о благородстве, профессор. Вы верите, что ваше бегство от жизни в Афганистан и пролитая там кровь, до конца жизни облагородили вас?

 

 - Во-первых, Стёпа.

 

 - Меня зовут Стэйп!

 

 - Не нервничай, мне больше нравится по-русски. И так… во-первых, кровь солдата, который исполнил свой долг, всегда благородна. Во-вторых, - это было бегство к жизни! В-третьих… ты нетерпелив, и уже в четвертых, - ты так ничего и не понял!

 

 - Ну, папа! Нельзя так со Стэйпом. Он знает всё!

 

 - Бойся, дочка, таких людей, которые говорят или делают вид, что знают всё.

 

 - А я, профессор, считаю, что надо бояться тех,

 

кто знает, но скрывает!

 

 - Это ты о ком, Стёпа?

 

 - О вас… Вы скрываете знакомство с Радиацией.

 

 - Я уже говорил вам, что с радиацией знаком на уровне изотопов.

 

 - Но… мы видели в хрониках, что вы были тогда в пещере и... вы любили друг друга, по-настоящему?

 

 - Это были видения, не более. Красивая сказка, как говорит молодёжь - фэнтэзи. Почему тебя это так волнует, Степан? Что-нибудь, личное?

 

 Стэйп смутился, но быстро взял себя в руки.

 

 - Нет, это я пока… в пределах общечеловеческой морали.

 

 - Ого! Замахнулся парень. - нахмурился Скочигор. – Ты изучил общечеловеческую мораль?

 

 - Папа, почему Радиация… Рада так похожа на нашу маму? - Перебила спор Лера.

 

 - Мы даже предположили, что это вы разыграли в студенческом театре. Странно было всё, как-то… такая у вас была страстная и фантастически-радиоактивная любовь! - Восторженно, заметила Ника.

 

 - Дети, это всего лишь со..он!.. поверьте, я тоже пытался хоть что-то вспомнить. Возможно, - это были видения после тяжелого ранения, а то, что Радиация похожа на маму - так это нормально. Мама - моя самая любимая и фантастическая женщина хоть во сне, хоть наяву, и второй такой не было и нет!

 

 - Х..хосподи, подхалим, - счастливая Вик-тория Павловна поправила прическу. – Но мне нравится.

 

 Стэйп встал, помолчал, собираясь с мыслями.

 

 - Роман Петрович, я был резок, извините. И всё-таки, как вы считаете, то о чём вы вместе с Радиацией мечтали…

 

 - Ты о чем?

 

- О появлении на земле нового человека.

 

 - Увы, история нашей цивилизация пока не дает для этого оснований. Нам проще снова пройти путь от Христа, но без Понтия Пилата. Возможно при живом, а не воскресшем сыне божьем мы пошли другим путем. Даже точно, другим… и неизвестно, лучше он был или хуже, но… другой.

 

 - С меньшими жертвами, да? Все войны в той или степени велись… как говорили, - с божьей помощью?

 

 - Религия – это состояние души… тайна души. А коллективная, массовая религия – это больше похоже на коммерцию. Война – та же коммерция. Я лично за тайну души.

 

 - В ваших работах я читал и такое: « Болезни появляются не сами по себе, они продукт человеческой деятельности, и победить их могут не столько новые лекарства, сколько новое понимание нашего места во вселенной, а для этого нужны новые люди с новым мышлением».

 

 - Однако, Степан, однако… И что же ты еще из моих работ читал?

 

 Стэйп задумался, даже встал… прошел до окна и там продолжил с некоторой декламацией:

 

 «Болезни - это наши враги. А человек таков, что если нет врага - его надо найти любой ценой. Так, сын Адама, Каин, увидел врага в брате Авеле и убил его. Царь Ирод в младенце Христе увидел врага и… убил сотни младенцев. Гитлер считал врагами человечества евреев и неистово их уничтожал и… таких примеров много. Форма нашей жизнедеятельности такова, что мы, обречены находить себе новых и новых врагов, то есть - новые болезни. Нашей планете нужен человек с новым генетическим кодом»… примерно так.

 

 - Да не примерно, а слово в слово! Удивил, если не больше. Но нашей цивилизации это точно не грозит, к сожалению. – Скочигор потер виски. – Это точно не грозит, к сожалению. - Повторил он.

 

 - Вы не сказали об этом в статье, профессор, но, получается, что наш генетический код пошел и не от Адама и даже не от Авеля, а вероятнее всего, от Каина, хоть источник был один. А может быть код передал тот самый Змий на кожуре яблока… как инфекцию. И это была шутка Бога или Сатаны, или… сговор, чтобы не так скучно жилось нашей цивилизации?

 

 - Однако, Степан, однако… Далеко заходишь. Да ты махровый еретик, как я посмотрю.

 

 - Все эти выводы я сделал, изучая ваши труды.

 

 - А ты действительно изучаешь мои труды или выдергиваешь цитаты?

 

 - Всё, что близко мне по духу.

 

 - И как во многом, ты нашел со мной духовную близость?

 

 - Мы надеялись и… верили. Но, сожалению, мы ошиблись.

 

 - Кто это мы?

 

 - Те, кто надеялся с вашей помощью, профессор, изменить этот мир.

 

 - Стёпа… Стэйп… гуру, в позе лотоса… Кто ты? И не много ли, напускаешь тумана в наш мир?!

 

 - Папочка, вам просто надо познакомиться лучше со Стэйпом. Лично я... ну, ощущаю наше родство! Я так надеялась, что и ты…

 

 - Х..хосподи, Валерия, не время тебе еще думать, о каких-то родственных отношениях!

 

 - Мама, я вообще... ! У меня, как будто с ним… одна кровь… Как, с папой.

 

 - Естественно, у тебя с папой одна кровь… как и со мной, между прочим.

 

 - Я говорю о Стэйпе, мама!

 

 - Валерия, оставь маму в покое. Идите и смотрите дальше свою историю или… нашу. Надеюсь, вы ещё что-то проясните для себя вернее, насочиняете, для но- вых разборок со старшим поколением.

 

 

 

* * *

 

 

 

 …Группа однокурсников встретились в родном институте через 15 лет. Прошла уже торжественная и самая шумная часть встречи, когда они как бы снова знакомились друг с другом, бросались с изумленными возгласами и воплями на шеи и доходило даже до кучи-малой. Прошло шумное застолье с ректором, деканами и преподавателями. Некоторых уже не было и их, как и положено, помянули стоя. После, как то, само собой, небольшая группа отделилась и… медленно пошла по родным когда-то, но уже новым и более современным улицам… часто собирались в кружок и что-то бурно обсуждали, хохотали и постоянно обнимались.

 

 - Слушай, генацвали, дарагой, ты такой молодой и профессор, купил да! - пытал Гога Хренника. - Хотите, верьте – хотите, нет. Всего 10 лет назад предлагали купить, но… спонсора рядом не было, а ты, Гоген, пропал. Так и пришлось 5 лет ишачить… зато!.. какое удовлетворение и сам себе, кум-королю! Старики ворчали, было дело: - молодой, да ранний, давили пси-хологически и физически не против были. Вот, жена не даст соврать. Вера, не дай соврать!

 

 - Конечно, молодому профессору в то время было очень трудно, да только жене профессорской - трудней! Кроме ущемления прав человека, а человек - это я, как понимаете, ничего полезного, ни от звания, ни лично от Хренника, толком, не вижу! Приедет раз в год-два, ребенка нового сделает и улю-аля!.. пишите письма! Это мне, давно надо было звание академика давать, а я только, профессорша.

 

 - Верка, я же деньги для семьи зарабатывал!

 

 - Вай, какой ты неблагодарный, Редькина, нэ дети наше богатство, а мужик с дэньгами!

 

 - Ты права, Вера, мы для мужей только подпорки, но они даже этого не хотят признать! - Поддержала её Рыбакова. – Выдающимися все они становятся, только благодаря нам, женам. Целуйте руки!

 

 - Виктория, ты хочешь сказать, что только благо-даря тебе...

 

- Поленов, не тешь себя, ты не выдающийся.

 

 - О! Вы совсем несправедливы к мужу, Виктория Павловна, - заступился за шефа Гарик. – Уж кто, а Максим…

 

 - Э… зачэм спор! Выдающийся тот, кто выдаёт. Когда я узнал, что Полено стал, извыни дарагой… что Максим, стал директором секретного ынстытута, я себе сказал, вах!.. выдает, Полено! Ты меня сылно извыни, дарагой, выдает - значыт выдающий… таньгу! Серёга Хрэн, я прав?

 

 - Чуть-чуть в другой интерпретации, Гога. Макс рожден был для того, чтобы стать не выдающим, а вы- берущим. Он умеет выбрать и взять, а не выбрать и дать. Это генетически.

 

 Дружно посмеялись и Поленов стал цитировать:

 

 - Наш профессор Хренник больше не говорит, а

 

вещает! - Он изобразил, назидательно подняв над головой палец: «Старое заблуждение вреднее нового»! Или вот, ещё: «Перенасыщение знанием притупляет способность к новым познаниям»!

 

 - Макс, ты читал мои труды?

 

 - Только из зависти и то чаще всего, это Гарсон вычитывает ему твои фразы, когда усталый босс лежит в ванной с бокалом французского. - Съязвила Вика.

 

 - Помилуйте, други! Директор института, вдруг, завидует завлабу! Какого хрена!

 

 - Э..э, генацвали, зачэм слова его запоминаешь?

 

 - Чтобы при случае выдать за свои, так дорогой?

 

 - Жэнщына, зачэм мужа защэмляешь?

 

 - О..о, чтобы «защэмить» Поленова, надо быть, чудовищно изобретательным и это еще пока никому не удалось. А ты сам, чем живешь, Гога?

 

 - Торгую медтэхныкой, свой магазин, ну… аптека еще... две. Трудно, но… нэ сылно жалко.

 

 Редькина замахала руками, запрыгала, привлекая всех за собой.

 

 - Мальчики, девочки… ну!.. дружно прекратили разборки, мы подошли к больнице!

 

 Она отошла в сторонку и позвонила по телефону.

 

 - Ребята, а сейчас сюрприз! Наберитесь терпения.

 

 - Редькина, что ты приготовила на десерт, наде-юсь, не пакость?

 

 - Фу, какой ты Гарсон. Ты не изменился. Ну, надо же, все изменились, а ты нет.

 

 С крыльца больницы спустился молодой человек

 

в белом халате… он слегка прихрамывал. Небольшая бородка придавала некоторую солидность. Не замечая

 

никого, он шел вдоль кустов.

 

 - Кто это, Верочка? Ну… ну… - Неожиданно заволновалась Рыбакова.

 

 - Вах-вах! Этого… парэнь я где-то видел!

 

 - Х..хосподи… Не может быть!

 

 - Да! Перед вами Роман Скочигор, собственной персоной. Прячемся! Все… все сюда! - Редькина затолкала всех за кусты.

 

Ошеломленные одногруппники и веря и не веря своим глазам, смотрели на идущего Скочигора.

 

 - Это Роман Скочи… - Растерялась Рыбакова и подалась вперед, толкнув Поленова, но он придержал её за локоть.

 

 - Да…да. Ну и шутки у тебя, Редькина… Узнаю, так сказать, визави… грех молодости моей суженой да ряженой… Только это скорее сын его или… он после пластической операции? Молодится, похоже.

 

 - Х..хосподи! Ты даже не полено, ты… чурбан, которому уже ни один папа Карло не поможет!

 

 - Виктория Павловна, поаккуратней выражайтесь, при чужих, – тихо заметил Гарик. – Не надо выносить, так сказать… из избы.

 

 - Из чужих, здесь только Поленов, а ты самый сор и есть. – Она явно нервничала.

 

 - Кончай икру метать, сезон не наступил. Остепе-нись, стерлядка. – Попытался пошутить Поленов.

 

 - О..о, кого видим! Похоже, это… действительно

 

Скоч, тот самый поджигатель дензнаков! - Пошутил Гарик. – А разве его не убили в Афганистане? Там, говорят, лучших убивали.

 

 - Быстро заткнись, Гарсон. - Показал кулак Хренник. – Удар 450 кг. до сих пор. Коллеги, как жаль, что мы все живем в разных городах России и практически, далеко отошли друг от друга… жаль. А Роман недавно защитил кандидатскую диссертацию, которая, уверяю вас, тянет на полторы докторских. Ему предлагали переоформить, но… наш вечно молодой коллега отказался.

 

 - Зачэм ему надо, такой гордый… гдэ нэ надо!

 

 - Тихо… подходит… Он не знает, что нас много собралось, - зашептала Редькина. – Ко мне, ко мне… сгруппировались.

 

 Роман остановился в нескольких шагах от кустов и осмотрелся. Неожиданно, Хренник вытолкнул всех из кустов, а Редькина выскочила вперед.

 

 - Ребята, а я предлагаю комсоргом выбрать Рому Скочигора, самого лучшего после Сереги Хренника! А что!.. он у нас отличник и весь из себя передовой!

 

 - Ну, да… мужик он обстоятельный и надежный, пусть нам расскажет свою биографию… Где родился, где сгодился и… как от рук отбился! – Продолжил Хренник.

 

 – И почему не женился! - Добавила Вера.

 

 - Нэту у нэго новой джинсы, значыт совсэм нэту авторытэт у красивой жэнщыны!

 

 Растерянный Роман развел руками и изумленно

 

смотрел на всех, еще ничего не осознавая и никого не узнавая. Наконец, он осмысленно, посмотрел на Веру.

 

 - Ве..ерка..а! - Он подхватил её и закружил.

 

 Подбежал Хренник, шутливо начал боксировать.

 

 - А ну, отдай мою верную жену, искуситель!

 

 - Ребята! Вот это сюрприз!

 

 Все окружили его с объятиями поцелуями, Вера, конечно же, прослезилась. Поленов, снисходительно, без слов похлопал Романа по плечу, Гарик кивнул.

 

 - Ребята!.. вас и не узнать, какие все солидные, важные и красивые.

 

 - Это тебя не узнать, Ромка! Фу-ты… ну-ты! И какая только хромосома довела тебя до жизни такой, а? В лоб столкнешься и… пройдешь мимо! - Хренник радостно, с чувством обнял Романа. – Если бы ты знал, как я рад, Ромка! Хоть до тебя, то 6, то 12 часов лету, мы с Верунчиком всегда, чес..слово!.. следили за твоими достижениями. Студентам и особенно своим аспирантам в пример ставил, а статьи твои заставлял изучать и применять в деле. Во, как, Ромка..а!

 

 - Не преувеличивай, Серега.

 

 - Ты не прибедняйся. Только удивлялись мы, что это ты в статьях постоянно свой студенческий портрет помещаешь, а ты и правда… юным остался!

 

 - Чудеса! Мы все постарели на 15 лет, а он всё

 

такой же. Поделись, Скоч!

 

- Продал душу дьяволу, - заключил Гарик.

 

- Малчык, продай рэцэпт… дорого!

 

 - Ну, даете, ребята! – У Романа увлажнились глаза… - Не знаешь где потеряешь, где... - он увидел Рыбакову и замолчал.

 

 - Надеюсь, что ты много новых друзей нашел за эти годы, Роман Петрович? - Она резко вывернула свой локоть зажатый мужем, сделала шаг навстречу и подала руку для поцелуя.

 

 - Так уж сложилось по жизни, Вика, что я всегда терял друзей больше, чем находил. – Он слегка пожал ей кончики пальцев, она вздрогнула от прикос-новения и… чуть-чуть задержала его руку.

 

 - Сохранился ты конечно потрясающе… Столько лет прошло… Женат, дети?

 

 - Как-то, не случилось.

 

 - Плохо искал… или не полюбил?

 

 - Нашел и полюбил… только мы так и не смогли встретиться. У тебя как сложилось… муж, дети?

 

 Подошел обеспокоенный Поленов.

 

 - Вы о детях? Какие в наше время дети! Если не больные с рождения, так развратные… с 13 лет. Я даже не представляю, на кого мы оставим страну.

 

 - Свято место пусто не бывает. Надеюсь, ваши дети здоровые и в меру развратные.

 

 - У нас, к счастью, все в порядке. Верно, дорогая?

 

 - О, да… дорогой. Дорогой, дорогой… дорожила я тобой… А теперь, мой дорогой, дорожу, да не тобой. Стариная песня. – Она нервно засмеялась.

 

 - Извините… – Роман отошел к друзьям.

 

 Поленов заметно нервничал.

 

 - Не конфликтуй, хотя бы при этих… Мало, что я ради тебя пришел сюда! У меня минуты расписаны.

 

 - Мне тебя - не мало! Ты меня давно перекормил поленовщиной, - тошнит!

 

 - Без истерики, рыбка, что это с тобой, вдруг?.. может быть ты беременная вопреки моей воли? Ты у врача была?

 

 - Какое твое дело, где я была!

 

 - Гарри Иванович, она была у врача?

 

- Была, Максим Леонидович. Вчера вечером..

 

 - И что сказал врач, дорогая? Таблетки выписал?

 

 - Сказал, чтобы ты эти таблетки выбросил.

 

 - Дура… Гарри Иванович!

 

 Гарсон услужливо подскочил и Поленов вполголоса стал давать указания. Виктория снова подошла к ребятам.

 

 - Гога, ты на русской блондинке обещал когда-то жениться? Ну, и как? - Допытывалась, Вера.

 

 - Э..э, что я, совсэм… дурной! Русская блондынка даже грузына бэз штанов оставыт!

 

 Из-за кустов выкатился на роликах неопрятного вида заросший человек с метлой в руках. Он хаотично передвигался с места на место, размахивая метлой, в ушах у него болтались обрывки проводов, видимо от наушников. Подкатившись ближе, к группе он стал еще сильнее махать.

 

 - Хулиган какой-то! - Отодвинулась Редькина.

 

 - Пошел вон, скотина! - Замахнулся Гарик.

 

 Скочигор подошел и обнял за плечи этого более чем странного человека, и что-то сказал. Тот закивал и медленно укатил во внутренний двор.

 

 - Он мне напомнил Кешу. Помните, Кешу, какие хорошие стихи он писал… Из вышины скатился гром,

 

Плеснуло звонко серебром,

 

Но чайка острыми крылами

 

Скосила струи над волнами,

 

Как будто… как будто…

 

- Жнец прошел с серпом! - Неожиданно продолжила Рыбакова…

 

- Он всегда мечтал раствориться в пространстве и времени, - вздохнула Вера и вытерла глаза.

 

 - Кеша? Да, был такой, придурок. Против КПСС сатиру писал, самизат пытался организовать, вот КГБ его и прищучило, – добавил Гарик. – Какой он поэт, так… шавка дворовая.

 

 - Это Максим Поленов собирал компромат для исключения Кеши из института. Вы не знали, а я знала. Да, мой дорогой? - Ехидно заметила Рыбакова.

 

 - Помилуйте! Секретарь комитета комсомола не имел таких полномочий.

 

 - Брось, Поленов, прибедняться. Чтобы кого-то выгнать из института, достаточно было исключить из комсомола.

 

 - Виктория, не делай из меня монстра… Мы все в своё время, выполняли долг. Верно, Скоч? Конечно, жаль, что нас не было рядом с тобой в Афганистане, но

 

каждый выполнял долг на своём месте.

 

 - Конечно, Макс, мне очень жаль, – усмехнулся Роман. - А это был действительно наш Кеша. Он организовал после исключения митинг против войны в Афгане и его упрятали в психушку. Ну а там… довели до кондиции. Я случайно встретил его среди бомжей и уговорил своего главврача. Кеша не буйный и практи-чески адекватен, работает у нас дворником, без всякой халтуры, живет в подсобке, столовка кормит. Отходов много. Ему больше ничего не надо.

 

 - Ромочка, спасибо тебе, родной, - обливалась слезами сердобольная Вера. – Ты, настоящий друг!

 

Из всех нас ты самый настоящий!

 

 Поленов поднял руку и попросил слова.

 

 - Друзья мои, оставим кесарю кесарево! Я сейчас срочно по делам уезжаю и… встретимся мы через час у меня в загородном доме. Гарри Иванович, вызывай наш автобус, организуй доставку и общение. У меня будет профессор Смит из Гарварда и всем известный доктор Кларк из Берлина. Кстати, Кларк жаждет встретиться с профессором Хренником! Викусь, проследи, чтобы на столе было всё, как бы Гарри Иванович не упустил чего и самое главное, чтобы он не смел обижать твоих личных гостей. Шутка! Полагаю, друзья, что хорошее застолье будет достойным продолжением встречи. До скорого!

 

 Поленов уходит, а оставшиеся остались стоять в некотором недоумении… Слишком неожиданный был поворот в этой дружеской встрече. Растерялась даже

 

Рыбакова, но… Вера Редькина разрядила обстановку.

 

 - А я знаете, что вспомнила! Нашу студенческую кафешку… она сейчас, говорят, коммерческая.

 

 - Главное, что на том же месте! - Поддержал

 

Хренник. – А помните, как мы копейки собирали, чтобы там посидеть?

 

 - Настоящый грузын всэх угощает!

 

 - Я только за! Рома, а ты? - Рыбакова подошла и взяла его под руку.

 

 - Я даже и не знаю. Я в халате и… собирался ещё поработать.

 

 - Ромка, так отнеси халат, а работа не волк, сам знаешь, от работы кони дохнут! Ты смотри, с какими глазами рыбка просит, заплачет сейчас! - Редькина подтолкнула его локтем.

 

 - Эй, господа! Что скажет Максим Леонидович? Виктория Павловна, я не позволю самоуправства!

 

 - Гарсон, а не пошел бы ты к своему хозяину… в анус, тебе там место!

 

 Рыбакова нервно расхохоталась и подхватила под руки Романа и Гогу.

 

 - Ребята, умоляю вас, не гоните меня.

 

 - Хорошо, Вика, я только отнесу халат и предуп-режу сотрудников. - Он убежал, подпрыгивая.

 

 - Вы не можете позволить такое! - Гарик взял за руку Рыбакову и попытался отвести в сторону.

 

 - Пошел в задницу, шобла… фуфло. Скотина!

 

 - Вам виднее, Виктория Павловна… – и тихо прошипел: - Придушил бы, суку!

 

 Она рассмеялась ему в лицо и закружилась вдоль кустов, словно освободилась от тяжелого груза.

 

 - Ребята!.. неужели на носу 2005- й год и мне уже скоро сороковник. Какой ужас… хос..споди!

 

 - Вах! И ты, по прэжнему – совсэм, как рыбка!

 

 - Не знаю, Гоген… надо у Романа спросить. А вот и он!

 

 - Слушайте, что я знаю! - Хренник присел на колено в позу роденовского мыслителя. – Если люди влюбляются и женятся на рубеже веков, то рано или поздно это становится достоянием человечества!

 

 - Старый хрен! - Вера отвесила подзатыльник.

 

 - Верунчик! Влюбиться – я могу допустить, сама понимаешь, седина в бороду – бес в ребро, но еще раз жениться... Хрен, без масла! Ты мне веришь?

 

 - Только хрен с редькой! - Поддержал Роман.

 

 Дружная компания пошла в сторону любимого кафе и как в те далекие годы дурачились и хохотали от души… а кто-то и взгрустнул на ходу и смахнул слезу.

 

 

 

Им было, что вспомнить. Все пережили не просто страшное для нашей страны время, когда один иуда меченый запросто предал свой народ за признание его героем и разрушителем империи зла и… за те же 30 сребренников. А другой… огромный, неуклюжий и нетрезвый протиснулся в политику, как слон в посуд-ную лавку и топтался, не разбирая чьи же кости трещат под ногами, отдельного человека или… миллионов! Главное было - очистить вожделенный престол, налить и выпить за великую Россию… Эх, раз и ещё раз!.. еще много много раз! Пока народы не стали захлёбываться кровью от изобилия всех свобод.

 

Это время… и циничное и бессовестное, и лихое

 

и бухое прережили каждый, как сумел. Критерий был один - личная совесть, судьба детей и чуть-чуть удачи.

 

Рыбакова и Роман отстали.

 

 - Роман.

 

 - Да, Вика.

 

 - Я вернулась.

 

 - Куда? Да, да… Ну, как ты? Ну да, всё хорошо, в смысле, как всегда. Ты прекрасно выглядишь, совсем не изменилась.

 

 - Если кто и не изменился, Ромочка, так это ты. Что-то обалденное! Я такого еще не видела. – Она встала напротив и посмотрела ему в глаза. - Роман, я ухожу от Поленова.

 

 - У тебя и прическа, как тогда. Ты такая же… ты красивая, Вика.

 

 - Спасибо, Ромочка, за комплименты. Ты меня слышишь? Я ухожу от Поленова.

 

 - Зачем ты мне это говоришь?

 

 - Он мне всю жизнь искалечил.

 

 - У него многое в жизни получилось. Ты любила его, я помню.

 

 - Это была не любовь! Не любовь! - Крикнула она. - Это было воспитание, долг перед родителя-ми. С того самого момента как я стала женщиной, я презирала его! Жаль, что ты никогда не узнаешь моей

 

правды.

 

 Роман достал из кармана записную книжку и нашел маленькую тусклую фотографию.

 

 - Помнишь?

 

 - Откуда? Такая грязная и с дыркой и… что-то

 

было написано, кажется.

 

 - Она не грязная. Это моя кровь. Осколок пробил.

 

 - Рома… Ромочка, милый, я всё помню! Это было в деревне и ты прямо с сельхозработ уходил в армию. Я написала тебе: - Возвращайся с победой! Я всегда тебя помнила, но… я была так опутана… и у меня не было выхода. Отец с его партией с одной стороны, с другой КГБ со скотомогильником.

 

 - Выход всегда есть.

 

 - Нет, Рома, не всегда. Х..хосподи, я такая дрянь! Прости меня, Роман.

 

 - Ты ни в чем не виновата.

 

 - Я никогда больше не вернусь к Поленову. Я буду верной тебе, как собака!

 

 - Есть еще любовь.

 

 - Ты говорил, что любишь меня, очень… Зачем ты хранил эту растерзанную грязную фотографию?

 

 Она неожиданно обхватила его лицо и стала неистово целовать, а затем медленно поползла вниз, теряя сознание. Он подхватил её и прижал к груди.

 

 - Ну, что ты, что ты… моя хорошая.

 

 - Я докажу, родной. Я, как собака… за всю нашу жизнь потерянную!

 

 - Не надо, как собака. Ты всегда была любимая и

 

единственная. Пойдем к маме… я с мамой живу. Она у меня старенькая, вот обрадуется. Она всегда радуется, если я чего-то отмочу… стоящее.

 

 

 

 * * *

 

 

 В больничной палате лежит Виктория, рядом - завернутый младенец. Слышен телефонный разговор.

 

 - Любимая, родная, как вы?

 

 - Всё хорошо, милый. У нас, как договаривались, девочка. Она спит.

 

 - Я счастлив! Я люблю вас!

 

 - Здоровенькая, такая.

 

 - Еще бы!

 

 - Я счастлива, родной. Уже ночь, а ты работаешь, как всегда… Угадала? А ну-ка, включи камеру! Какой ты хитрый, сам смотрит. Включай!

 

- Нет, нет и… нет! Я не хочу чтобы ты видела, как я пьянствую! До свидания, любимые! Целую вас от пяточек до маковок всех… обеих! Я наливаю новую рюмку и отключаюсь в прямом и переносном смысле.

 

Роман подхватил стул и танцует вокруг стола.

 

 - Он был, пам-парам-пам студентом,

 

 Она прогнала его прочь,

 

 Он стал пам-парам-пам доцентом,

 

 Она родила ему дочь! Ха, надо же, в рифму!

 

 Звонит телефон, он берет трубку, кружится.

 

 - Да…да, Верунчик, привет… конечно дочь, как и договаривались! Ты даже не… да..а..а! Представляешь, какая красавица! Нет, я еще не был… О..о, мы ещё как счастливы! И рост и вес… да! Конечно, Валерия! Лера, Лерочка… Лерусик! Еще бы! Спасибо, родная! О..о..о, еще как берегу. Я понимаю, что родить впервые в 42 -это подвиг! Можешь не сомневаться, конечно, лучшие медицинские силы страны! Будь спок, Верунчик, будь спок… Серёге привет. Где лекции? Ни хрена себе, куда хрена занесло…Индонезия! Ну-ну, пусть зарабатывает.

 

Спасибо. Целую тебя… я пью и скоро напьюсь. Пока! Еще в утробе знал - с любимой сладко!

 

 До срока рвался, ты меня ждала.

 

 Я изнутри дубасил маму пяткой,

 

 Но пуповина крепкая была.

 

 И все ж я вышел… вышел из темницы!

 

 Парам-парам… Ну как тут не напиться!

 

Откуда я это знаю – неужели, сам! Ай да, сукин сын, ай да Роман Петрович, шпарит в рифму! Так ты у нас еще и поэт! Пьем, р..раз! Теперь за моих любимых девочек! За полового гиганта, разбойника - Кудеяра, то бишь, Скочигора - три! За Викусеньку - четыре! За Лерусень-ку… пять! За бабулю, восемь… За мир во всём мире десять… Всё!.. спокойной ночи, ма-лы-ши…

 

 

 

* * *

 

 

 

 …На этом показ хроник закончился и молодежь прибежала делиться впечатлениями и… мнений было столько!.. словом, раз в пять больше, чем молодежи, но вывод один: Роман и Вика созданы друг для друга и поэтому они прошли все испытания и соединились.

 

 - Ну, почему такое ни разу не случилось со мной, почему! - шептала Ника. – Ребята, я потрясена!

 

 - Девочка, у тебя еще всё впереди.

 

 - Тётя Вика, такой любви в наше время просто не бывает. Ну просто… не бы-ва-ет!

 

 - Вот и пойми предков. А я думал они все тупые, маразм. Извините, - смутился Риф. - Это не про вас, Роман Петрович. Мы и правда, детский сад ещё, чес..слово.

 

 - История достойная Шекспира, но… она еще не закончена, не так ли, профессор.

 

 - Ты прав, Степан. Наша история долгая.

 

 

 

 Роби сообщил, что профессора приглашают на консилиум по больному 0501 и Скочигор быстро ушел в кабинет где уже были подключены четыре экрана. На двух с разных проекций показывали больного, на третьем томографию и по четвертому шло обсуждение с коллегами в прямом эфире. Скочигор снова вышел к молодежи.

 

 - Друзья мои, я рискну… вернее, возьму на себя смелость и приглашу вас на консилиум. Только вы будете тихо сидеть и слушать и, вероятнее всего, мало

 

что поймете сразу, а кое-кто и после, но поверьте, вам пока не хватает знаний, а для этого нужно время и тут, мои дорогие, у вас огромное преимущество! У каждого из вас впереди целая жизнь! Еще раз предупреждаю, вы будете сидеть и молча слушать. Согласны?

 

 Гулко прозвучал, как выдох, единодушный вопль одобрения. Профессор пригласил всех в кабинет.

 

 

 

 …Ведущий специалист клиники начал доклад и одновременно демонстрацию. Он подтвердил раннее заключение профессора - у больного не что иное, как сипроис. Отслеживая больных за несколько последних лет в других странах на начальном этапе, он опирался на свои теоретические выкладки и вот… в случае 0501 складывалась достаточно убедительная клиника: пер- выми начали отслаиваться и «закипать» самые отдален- ные от мозга ткани, как правило на пальцах ног, что по первым признакам очень напоминало определенную форму сахарного диабета.

 

 - Коллеги, прошу, обратите внимание… Верните предыдущую картинку… так, хорошо. У больного явно нарушена последовательность нуклеотидов в цепи ДНК и это многое подтверждает. Если сказать наоборот – это невероятно, но… очевидно!

 

 - Роман Петрович, мы проводили интенсивную химиотерапию с облучением нестандартными дозами. Это могло как-то повлиять?

 

 - Несомненно. Кажется, мы удачно подтвердили гипотезу Уотсона-Крика о химических механизмах самовоспроизводства молекул ДНК.

 

 - Да, Роман Петрович, это можно считать удачей.

 

 - Вполне. Но есть еще вопросы, коллега. У нас

 

получился, на мой взгляд, несколько… некорректный анализ половой клетки. И не то чтобы да и не то, чтобы нет, вам не кажется?

 

 - Мы тоже обратили на это внимание, но… Роман Петрович, мы можем в этом погрязнуть, как в болоте… Не добавим ли тумана, к более, чем уже убедительной клинике? Может, оказаться, что мы блох ловим?

 

 - Туман рассеется, коллега, и наши блохи, рано или поздно, найдут своих собак… Ещё, вопрос: откуда вылезла эта клетка, с недифференцированным ядром и одиночной молекулой ДНК, похожей на хромосому, а? Как сказал бы мой друг, профессор, Хренник: - Хрень, какая-то и только!

 

 - Мы это тоже заметили и перепроверяем, Роман

 

Петрович.

 

 - Правильно… не хватало нам, чтобы эта хрень оказалась бактерией.

 

 - Вы правы, профессор, только этого нам сейчас и не хватает. А если окажется так?

 

 - А вот это и есть наша с вами задача, - отделить зерна от плевел. Что ещё?

 

 - Модуляция биополя падала до критического уровня два раза.

 

 - Снимайте томографию с участков испарения и запись сигналов с подкорковых структур непрерывно. Всё, коллеги, спасибо за работу. Да, приближается час истины… До, скорого.

 

 Он откинулся в кресле и пару минут сидел молча, с закрытыми глазами и все ждали, что будет дальше, но обстановку неожиданно разрядил Роби, он подкатил с чашкой любимого профессором кофе со льдом, такую вытяжку из кофе, холодным способом, делал только он.

 

 - Профессор, ваш любимый живой кофе.

 

 - Благодарю, Роби. Балдею, от этого запаха. Если господь определит меня в рай - я возьму тебя с собой и ты всех ангелов и архангелов будешь угощать этим чудесным напитком. Скажи-ка мне еще, старина, что такое истина, на твой взгляд?

 

 - Соответствие знания действительности.

 

 - Это по твоим энциклопедическим шпаргалкам, знать бы, старик, почему окружающие нас люди часто бывают разочарованы или недовольны истиной?

 

 - Только по недомыслию, профессор… Истина всегда справедлива.

 

 - Даже если она не устраивает? Ну, как, молодые люди… видели, что такое сипроис?

 

 - У меня в животе стало холодно, – поёжилась Ника. – Бр..р!.. из пальцев на ногах выглядывают белые косточки. Ужас!

 

 - Пап, этому больному надо все больные органы заменить на искусственные. Они же вечные.

 

 - Увы-увы, это заболевание не допускает ничего искусственного. Было бы слишком хорошо.

 

 - У этих людей тогда будет шанс превратиться хотя бы… в биороботов. В параллельном мире это уже не только актуально - это естественно. Люди с планеты исчезают тысячами именно для этих целей. Для ваших больных сипроис это было бы… почти спасением.

 

 - Ты прав, Степан, но и это их не спасет. Только живые органы оставят их людьми и то скажу… не от первого встречного человека, а с достаточно высокими нравственными устоями. Но… в этом что-то есть. Как говорят – Бог всё видит.

 

 Стэйп заволновался встал и нервно заходил по кабинету, забыв о приличии, и… продолжил

 

 - Когда Создатель понял, что он теряет человека, который уже не может совладать с пороками в которых погряз по уши, всё больше изощряется и придумывает для своего физического и нравственного возвышения над себе подобными новые виды оружия, таблетки и вакцины, медицинские технологии и всё это не столько для оздоровления сколько для уничтожения! Только не духовное возрождение… Бог и правда видит и потому он сдался и пошел на компромисс, так проще. А что!.. ничто человеческое ему не чуждо и через хитроумных церковных чиновников он ввёл не менее хитроумный институт покаяния, где за небольшую мзду любому грешнику прощались любые грехи. Так что, профессор, делая из больных сипроис биороботов вы подравняете все религии, облегчите божий промысел и вам простят все грехи.

 

 Скочигор слушал, вытянув шею и лицо его на глазах бледнело… он даже, привстал… затем сел.

 

 - Тебе такое… кто-то говорил или сам дошел?

 

- Так еще моя мама говорила.

 

- Мама? Похоже, она была интересной. - Он помолчал, затем как бы очнулся. - Да, Стёпа! Когда стало ясно, что человек уже не признает ни бога, ни дьявола, а плата за покаяние не что иное, как коррупция. Бог ли дьявол – нам уже не понять, они работают в такой связке, даже церковники путаются, кем выгоднее пугать непослушных. На землю послано, возможно, самое последнее наказание - сипроис!

 

 – Уж не по сговору ли с земными властителями?

 

 - А почему бы и нет, в конце концов. О..о, мы с вами уже далеко зашли… С вами, молодежь, и сам до греха дойдешь. Похоже, что с тобой Степан, мне надо однажды серьёзно поговорить. Мыслишь неординарно.

 

 - А я тебе о чём говорила! Пап, это означает, что все плохие люди начнут вымирать?

 

 - И им надо будет пересаживать органы хороших людей? Я не согласен. – Возмутился Риф.

 

 - И на Земле исчезнут страны, а образуется два лагеря, или две системы: сипроитики и благородные, не так ли? - заметил иронично Стэйп. - И первые начнут охотиться на вторых и убивать только для того, чтобы вырезать у них здоровые органы… для себя.

 

 - Мне жалко вырезать мои органы, - всхлип-нула Ника. - Мне они нравятся.

 

 - Х..хосподи, бред какой-то. Роман, останови их!

 

 - Да..а, дети мои… Шли люди изо дня в день, из года в год, из века в век… и прижимали к груди узлы набитые нажитыми добродетелями. Обменивались ими, теряли и дарили друг другу, взращивали и втаптывали в грязь, убивали за них - и всё только для того, чтобы освободиться от пороков, которые как цепи с гирями были прикованы к ним. Добродетели терялись по доро-ге, пороки тащились… люди спотыкались, падали и казалось, что одним становится от этого всё хуже, а другим всё лучше… и черное становилось белым, а белое чёрным. И это был не естественный отбор - это был синдром противоречия истин.

 

 - Пап, а зачем ты показал нам хроники и этого несчастного, 0501.

 

 - Х..хосподи, я же знаю тебя, Роман. Мы как-то с ним связаны?

 

 Все выжидательно смотрели на Скочигора. Он подошел к балкону, открыл дверь и глубоко вдохнул легкий морозный воздух. В саду хрипло прокаркала знакомая ворона - он даже вздрогнул и закрыл дверь. В кабинете стало прохладно.

 

 - 0501…это… Мне просто неизвестно, кто он. Меня попросили коллеги из королевского центра и наш президент. Это убедительный образец сипроис, а шанс вернуть ему человеческий облик - один из миллиона, и это государственная программа, за которую я в ответе, но об этом, ребятки, в другой раз.

 

 - Но, профессор, - встал Стэйп, - Как же вы докажете миру свою теорию, если лечите неизвест-но кого? Вы говорили и не один раз, что это болезнь чуть ли не извергов рода человеческого, а лечить их надо, как выясняется, жертвуя самым дорогим, что у нас есть - живыми органами. Да еще и лучших людей! По-моему, это не тот случай, когда « во спасение», это уже – конъюктура! Подобные сипроитики... по-вашему, и станут теми новыми людьми, о которых вам говорила Радиация… Но она говорила о других людях.

 

 Вопрос оказался неприятным для Скочигора.

 

 - Что вы имеете ввиду? - Спросил он, впервые обращаясь на вы.

 

 - Я имею ввиду, что такому больному извергу вы готовы отдать самое дорогое… и всё ради того, чтобы удовлетворить личное самолюбие, доказать за чужой счет величие своего великодушия и… сорвать бурные аплодисменты властителей мировой казны? Не вы ли сами, Роман Петрович, растеряли по грязным властным закоулкам свои добродетели, о которых так красиво только что нам рассказывали. Вы поступаете, мягко говоря, некорректно, к большинству жителей планеты Земля… к родным, наконец, – он сделал жест рукой в сторону Виктории Павловны, Леры и… замкнул круг на себе.

 

 В явном замешательстве, все переглядывались и никто пока не понимал, что же такое сказал или… что имел ввиду Стэйп. Скочигор отошел к окну, постоял и вернулся к столу.

 

 - Вы зачем здесь, Стэйп?

 

 - Чтобы напомнить вам, профессор Скочигор, о вашем пред-наз-на-чении.

 

 - Что?! Что ты сказал, мальчишка! - Сорвался он на крик и стоял, вцепившись руками в край стола, а с другой стороны медленно вставал Стэйп, в такую же позу. Пальцы у них побелели от напряжения, а лица выражали решимость и… полное отрицание позиций другого. Виктория Павловна не на шутку испугалась, как и друзья Леры, все молча смотрели на странное противостояние этих двух, таких разных, но почему-то очень похожих мужчин.

 

 - Спасать ценой добропорядочной человеческой жизни дьявола - это, дорогой профессор, аморально для этики врача! Это истина даже Аристотелю с их дикими гладиаторскими боями не снилась, столько за ней стоит противоречий! В угоду личным амбициям вы не спасли мою сестру - Первую ласточку… вам надо было быстро прославиться!

 

 - Неправда! У меня еще не было необходимых к тому времени знаний… да!

 

 - А вы покайтесь, дорогой, Роман Петрович! Еще

 

вы предали мою маму, Радиацию. Она служитель двух цивилизаций и вы были одним из избранных! Забыли на её руке знак третьего регистра? Такой!

 

 Стэйп открыл до локтя руку и вытянул вперед… и все увидели на внутренней стороне у локтя голубой кружок с тремя синими точками.

 

 - Покажите свой знак первого регистра. Он у вас есть… Он, должен быть!

 

 Скочигор, как-то, обмяк… обвел всех взглядом и

 

остановился на жене.

 

 - Всё, что вы видели в наших хрониках о моих пещерных приключениях в потусторонних мирах - это галлюцинация и не более. И красавица Радиация была юношеской га-лю-ци-на-ци-ей!

 

 Он завернул рукав и показал руку.

 

 - И знак, какого-то первого регистра, тоже полная галлюцинация… его просто нет! А шрам… это старая афганская рана.

 

 - Профессор, при ранении ваш знак был вырван с куском тела, но он остался. Когда сшили разорванные ткани, он почему-то попал глубоко и так всё и заросло. Вероятно, поврежден и сам знак, он перестал работать, но должна остаться энергетическую память. Вы много лет пользовались благами регистра, за счёт этой памя- ти, но… связь с вами потерялась.

 

 - Какие блага… лотос? - Виктория Павловна даже встала. - Или на лотосе… как тебя…

 

 - Сядь, дорогая... После ранения я всё забыл и если что-то и вспоминал, то это были не больше, как ассоциативные фантазии, повторяю!

 

 - Это легко определить, профессор.

 

 Стэйп провел ладонью над рукой профессора и на глазах у всех на шраме у локтя проявился знак с одной синей точкой. Все были в состоянии шока, а на лбу Скочигора выступили капли пота, Стэйп напрягся, пальцы его задрожали и он убрал руку. Знак на руке

 

профессора стал бледнеть и… исчез.

 

 Стояла напряженная тишина. Все вздрогнули от резкого крика вороны за окном.

 

 - Две цивилизации, профессор, вложили в вас средства и надежды, а вы легко перевели их в простые ассоциативные фантазии. Жаль, что отныне вы один из многих на этой планете. Хорошо, что этом не знает мама… Рада… она верила вам, как себе.

 

 Бледная Виктория Павловна встала и, протянув руки, пошла к мужу… она чувствовала опасность и шла к нему на помощь. Проходя рядом с Лерой она провела ладонью по её волосами и заглянула в глаза.

 

 - Он почему против папы, этот… из Пенджаба? Ты зачем к нам его привела?

 

 - Он не против, мама, он за нас, даже я поняла это хорошо, - она подбежала и обняла друга. – Стэйп! Ну скажи, что это так!

 

 - Дорогая, проводи гостей, я устал. – Скочигор ушел, не прощаясь.

 

 

 

 …Когда ему надо было уединиться, подумать, он уходил в кабинет и оставался там иногда до утра и войти могли только Роби и жена, по предварительному согласованию. Ему надо было обдумать информацию которую он получил за этот более чем странный день.

 

 Лера, пытаясь сгладить «напряженку», в такой неоднозначной ситуации, предложила плюнуть на весь этот «дурацкий сипроис» и… потанцевать. Риф и Ника её бурно поддержали, но мама так посмотрела… что стало ясно, - семейная встреча поколений с хрониками окончена и возможно навсегда.

 

 - Роби, проводи гостей. А ты, Валерия, останься.

 

 Виктория Павловна уничтожающе посмотрела на Стэйпа, который спокойно выдержал её взгляд.

 

 - Я прошу у вас прощения, Виктория Павловна, что всё так получилось. Время профессора больше не синхронно с параллельным временем, но… я прошу вас, тем не менее, поговорите с ним. Нам нужна еще одна встреча. Встреча нашей семьи. – Произнёс он выделяя каждое слово. - Да-да, Виктория Павловна, нашей семьи. – Он как-то пронзительно посмотрел на неё. - Вы очень похожи на мою маму… очень.

 

 Стэйп быстро ушел и, ничего не понимающие друзья с поникшими головами потянулись за ним. Лера стояла в нерешительности, но когда Стэйп уже у двери обернулся и кивнул ей, она не выдержала.

 

 - Мамочка, я всё узнаю и обязательно вернусь! - Вернись, Валерия!

 

Но она только махнула рукой. Расстроенная и обиженная Виктория Павловна с ощущением, что она всеми брошена, пошла в сторону кабинета мужа, но на пути встал Роби.

 

 - Профессор просил не беспокоить до 6-ти утра.

 

 - Х..хос..споди, какие вы все! - Она обиделась на весь мир и пошла в свою спальню.

 

 

 

 …Скочигор лежал на диване, смотрел в потолок, и одно за другим прокручивал в голове эмоциональные высказывания Стэйпа… даже, через чур! Раскладывал фразы по медицински, на фрагменты и… чем мельче были фрагменты, тем больше убеждался, что Стэйп не так прост и амбициозен, не показушно. Он обладает странной информационной и жизненной энергетикой, одновременно и отторгает и притягивает…«Как он его

с этим знаком регистра… проявился через шрам…Бред и только. Фокус! Ну, конечно – это простой фокус, но для чего? По большому счету получилось, что студент раскрутил академика с его хрониками совсем в другом направлении. Какой же он студент… а кто тогда? Сын Радиации из галлюцинаций, должен быть и его сыном! Нужны более убедительные доказательства этого бре-да… и что означает, что я отныне стал такой, как все? Я уже никогда не буду такой как все… Завтра же надо встретиться с глазу на глаз. Разговор не может быть так окончен».

 

 …Он вспомнил, что… что-то забыл. Да, обещал посмотреть записи воспоминаний жены, что там она еще наассоциировала!.. и стал нетерпеливо нажимать кнопку вызова.

 

 - Слушаю вас, профессор.

 

 - Роби, загрузи запись Виктории Павловны, с её согласия, конечно.

 

 - Хорошо, профессор.

 

 Минут через десять Роби доложил, что запись можно включать… и включил. То, что увидел Роман… привело его в состояние близкое к прострации. По телу пошел зуд и он долго ворочался и чесался, осмысливая и переосмысливая увиденное.

 

Конечно, кое-что о том периоде жизни Виктория

 

рассказывала в общих чертах. Тут проглядывалась и неудовлетворенность жизнью и личная несостоятельность, рабская зависимость от глубоко идеологической семьи в детстве, при кажущемся внешнем благополучии и… постоянные унижения. Всё это в обостренном до паранойи виде вернулось при жизни с Поленовым. Возможно, с рождением детей она бы отвлеклась, но… его нежелание их иметь и жизненная позиция по этому вопросу перешли в паталогическую ненависть к нему. Деспотизм и двойная жизнь мужа в тайных и непонятных структурах, разрушали душу и тело и держали в напряжении и постоянном страхе, особенно после гибели её родителей в странной автомобильной катастрофе после очередной дурацкой идеологической размолвки с Поленовым.

 

Семья не сложилась, но Максим категорически не хотел с ней разводиться и часто в узком кругу своих странных друзей говорил: «Ты нужна мне для чистоты эксперимента в нашем деле… Ты, самый безнадёжный тыл перед решающим боем и ты, Виктория, войдешь в новейшую историю России, почти как Мария Стюарт в историю Англии»… и все хохотали, а она ничего не понимала, злилась и плакала. Более 15 лет держал он её запуганной и униженной… заложником, а может быть соучастником в своей непонятной игре. Поленов шел по трупам сослуживцев, друзей, родных… и таких много было свезено в багажниках на скотомогильник. Сколько - вопрос? Несколько раз было и такое, когда он привозил незнакомых людей, и между ними была тайная беседа, застолье и… кому-то становилось или очень плохо, или очень весело, и он… просил принести для гостя модные «индийские» успокоительные или возбуждающие благовония из своего кабинета, после чего гостя уносили «сослуживцы», а муж говорил ей, улыбаясь: «Дорогая, ты, как всегда, перепутала». Она предполагала, что и мать его однажды, не без помощи сына понюхала «индийские» благовония и срочно умерла от сердечного приступа. Это… когда она в 90-е годы, в какой-то политической интриге Поленова в сфере мимикрирующего КГБ должна была озвучить для западных сми весьма сомнительные факты о жизни и смерти полковника Поленова. Они налетали тогда как стервятники, на бьющуюся в судорогах, по их тупому разумению Россию… Хрен без масла!.. как говорил на этот счет, Серёга Хренник.

 

Виктория рассказывала, что по малым крупицам, которые доходили до неё: в услышанных фразах или случайно прочитанных строках писем, которые писал, получал и уничтожал в те годы Максим Поленов, у неё сложилось мнение, что ему готовят тайный отъезд из России. И ещё… он должен был сделать пластическую операцию, а далее шло получение гражданства в коро-левстве и женитьба на особе, чья семья входила в элиту этого королевства. Он должен был стать одним из трёх тайных хранителей гигантского капитала, который тай- но вывозился десятилетиями в разных видах из Союза на разные континенты Земли.

 

Виктория не понимала своего места в игре мужа, но чувствовала, что на каком-то этапе она должна стать отвлекающей жертвой для его исчезновения, а дальше её ожидала судьба матери Максима.

 

Только встреча с Романом, спасла её. Так она… думала.

 

 …Как говорят в народе, Скочигор все опасения жены хоть и разделил на «шышнадцать», но отнёсся с пониманием и уважением к её фантазиям и попросил поскорее забыть всех Поленовых, как дурной сон. Она старалась. Виктория пришла к Роману с той самой встречи однокурсников в том, во что была одета. Дома остался огромный гардероб одежды, украшений, треть которого даже не поместилось бы в её «тойоту», но… и машину она оставила, без сожаления.

 

 Она пришла в новую жизнь «на своих двоих» и уже на следующий день, ещё не расписанные и не венчанные, но… «муж и жена», пошли по магазинам. Роман впервые за свою жизнь и с нескрываемым восторгом одел любимую женщину от нижнего белья до серёжек в ушах. Правда, это было и в последний раз, поскольку в дальнейшем, заботу не только о своем, но и его гардеробе она взяла в свои руки решительно и бесповоротно.

 

 Её опасения насчет Поленова также были не напрасны, уже через три дня, им пришлось бежать. Роман срочно взял не отгулянный отпуск за два года и они уехали в Египет… за это же время Серега Хренник оформил ему контракт на работу в Индонезии на пять лет, да так, что не пришлось возвращаться в Россию. Куда они уехали - знали всего несколько самых верных друзей и родных. Через три года им сообщили, что Поленов бесследно исчез, хотя визовая служба и МИД не подтвердили его отъезд из страны и даже объявили в международный розыск, Он исчез бесследно из страны, как боец невидимого фронта Маня когда-то из сауны отца. Только после этого Роман и Вика вздохнули с облегчением и радостью… тем более, что у них за это время родилась дочь Лера.

 

 Он просмотрел воспоминания жены и долго в полной темноте лежал с открытыми глазами. Для себя он давно сделал вывод и ни разу в нём не усомнился. Первое: - он не имеет права судить, потому что любит её. Второе: - он любит её и ни о каком осуждении речи быть не может. Единственное физическое ощущение, которое он испытал после просмотра той жизни жены, был спазм, перекрывший на мгновение дыхание от счастья, что они вместе и у них есть любимая доченька Лера и… только смерть разлучит их.

 

 Но этот… Стэйп, или Степан… сын или внук? Это… Это уже не бред! Тогда что?

 

 Он лежал с открытыми глазами, думал и не мог придумать выхода из ситуации, о которой пока не знал никто, хоть жена в последнее время ходила кругами и смотрела на него с затаённым вопросом.

 

 

 Около пяти утра она тихо вошла в кабинет и при-села на краешек дивана. Он притворился, спящим.

 

 - Рома, милый, ты же не спишь.

 

 - Что? Это ты, родная?

 

 - Х..хосподи, что с тобой!.. ты же весь почернел, осунулся… Рома, ты постарел за одну ночь. Ужас! Ты посмотри на себя в зеркало! Неужели ты думаешь, что сможешь один исправить все людские пороки?

 

 - Ничего, Викусенька, я отдохну… Я никогда так не уставал, поверь... такой груз. Общество вложило в меня столько средств.

 

 - Общество? По телевидению один слуга народа выступал и сказал, что!.. как и в начале века, за чертой бедности у нас, как и в прошлом веке живет треть или еще больше населения! Общество… Прав этот Стэйп, гуру… или он эскимос Стёпа? Ты им нужен пока они, эти руководители, правят.

 

 - Все работы, дорогая, финансируют специальные

 

фонды и тебе, моё солнышко, не надо забивать головку такой ерундой.

 

 - Я понимаю так, милый, в общих чертах. Чтобы спасти этого 0501 ему немедленно надо пересадить часть органов от достойного человека. Так?

 

 - Н..ну, в общих чертах.

 

 - Он что, детоубийца, изверг рода человеческого! На нем великий грех, да?

 

 - Дорогая моя, любимая… Я более 10 лет шел к этому. Весь медицинский мир на ушах стоит, можно сказать из-за сипроис, и я не могу рисковать ничьей жизнью. Просмотрев хроники и переосмыслив наше и чужое прошлое я, поверь, с вероятностью 99 % могу сказать, что для такой уникальной операции, лично я подхожу как никто другой. В старину врачи часто на себе испытывали новые методики… лекарства.

 

 - Вам что, мышей мало! Какая старина, родной!

 

 - Милая моя, вопрос стоит о целом человечестве! Способны ли мы сегодня измениться и жить по божьим заповедям: - не укради, не убий… не прелюбодействуй, или, как сказал Степан… Стэйп ли, - мы разделимся на два лагеря – сипроитиков и благородных и одни начнут убивать других и начнется цепная реакция до полного уничтожения людей? Победителей не будет! Ни Бог ни Сатана… Ничья и… конец! А Стёпа между прочим, оказался очень даже хорошим парнем… несмотря…

 

 - Мы с ним плохо расстались.

 

 - Да… плохо. Особенно я… и сожалею. Надо бы завтра с ним встретиться. Нельзя быть неблагодарным к тем кто однажды изменил твою жизнь и наполнил её новым содержанием.

 

 - Ты о чём, милый! Это ты можешь изменить и не одну жизнь, а что он!

 

 - Как знать, родная… как знать.

 

 - А что за странный знак у тебя на руке появился и вдруг исчез… мистика какая-то. Ты правда был в их потустороннем мире с этим… Стэйпом? И когда вы успели? Ты же постарел на 20 лет! Прости… прости, любимый, у меня бред. Ты отдохнешь и наша жизнь снова наполнится добром и любовью и мы будем так же счастливы все вместе… Ты, я и дочка Лерочка… А Стэйп… он пришел и ушел.

 

 - Я его обидел, потому что всё забыл… и знак я вытравил не только с руки, но и… с души.

 

 - Я тоже его обидела. Он сам попросил, чтобы мы завтра встретились… семьёй.

 

 - Ну что ж, надеюсь, мы найдем, в конце концов, что-то объединяющее нас. Видно мать правильно его воспитала. Надо будет узнать о нем побольше… А ты заметила, - он на Валерию, как на младшую сестренку смотрел? Они даже похожи в чём-то… А может быть… нет, это… слишком.

 

 - Это вы с ним похожи! А Валерия на него да, смотрит… Влюбилась наша Леруся, как кошка, поверь.

 

 - Ну и пусть будет счастлива… и потому, родная, мне подойдут, как любые человеческие так и любые искусственные органы.

 

 - Родненький, возьми мои… любые. Или пополам с тобой… Хоть умрем в один день!

 

 - Дурочка!

 

 Она залезла к нему под плед и они проговорили до 10 утра. Впервые за 30 лет жизни они говорили на разных языках со слезами непонимания, обиды и даже безысходности, но... со словами и чувством огромной любви. Потом они заснули в изнеможении, пока их не разбудил Роби.

 

 - Профессор, вызывает служба безопасности.

 

 Скочигор, услышав первые фразы, быстро встал. Сообщение его взволновало.

 

 - Подождите! Буду через полчаса. Я хочу увидеть всё сам.

 

 - Что случилось?

 

 - Не знаю, дорогая… пока не понял. По службе безопасности чэ-пэ. Я позвоню тебе, – он быстро оделся. – Леру из дома не выпускай и я на проходной предупрежу. – Он быстро оделся и ушел.

 

 - Роби, чем его могла безопасность напугать? У тебя же осталась запись их разговора.

 

 - Записи переговоров профессора блокируются для посторонних.

 

 - Это я… посторонняя? Ну, ты и нахал!

 

 - Я только устройство, уважаемая хозяйка. Вам кофе или чай?

 

 - Коньяку мне… стакан!

 

 - Шутка?

 

 - Не до шуток мне, сегодня. Что-то будет, что-то будет… Чтоб они провалились все к чёртовой матери! И этот 0501 и все эти паралитики-сипроитики вместе взятые и этот древний дурак, Аристотель!

 

 Она упала на диван и заплакала.

 

 

 

 * * *

 

 

 Уже через 30 минут Скочигор входил в кабинет начальника безопасности, Николая Николаевича… там находились: капитан полиции, старший охраны, Марат, и незнакомый молодой парень с каким-то прибором, который висел на шее вместе с фотоаппаратом.

 

 - Вот и… Вы здоровы? - начальник отдела удивленно посмотрел на него… – Роман Петрович?

 

 - Устал я, Николай Николаевич… сильно.

 

 - Бывает, - неуверенно сказал тот. – Все под богом… Бывает. Познакомьтесь, Роман Петрович Скочигор, известный академик… всемирно.

 

 - Капитан Сергеев Алексей Семенович. Можно Алексей.

 

 - Корреспондент Першин… Никита.

 

 - Что случилось, Николай Николаевич?

 

 - Марат, докладывай ты. С тебя началось.

 

 Марат достал записную книжку и посмотрел на шефа. Тот кивнул одобрительно.

 

 - У меня вся хронология записана и… вообще.

 

Вчера к вам в гости приходили девушка и два парня –  друзья Валерии.

 

 - Да, были такие. Степан, Риф и Ника.

 

 - После того, как была попытка проникнуть в ваш дом через балкон, и обнаружены следы радиации я, как мы с вами договорились, доложил руководству.

 

. Руководство кивнуло, и Марат продолжил.

 

 - Существенного излучения не обнаружили и в первый их приход и во второй, но… датчики показали, как бы… возмущение. Ну…стрелки, дергались.

 

 - Какие стрелки, Марат! Сейчас все дозиметры цифровые, смотрите, - парень с фотоаппаратом на шее, показал маленький прибор. – Вот такой.

 

 - У нас есть старый прибор - ему сто лет. Твой цифровой, пока думает цифру показать - у нашего уже стрелка пляшет и мы называем это - возмущением, так вот, цифровой прибор показал по нулям, а «старичок» стал возмущаться. Во второй раз мы эту компанию на входе и на выходе, между делом, трали-вали, с Новым годом… прозвонили поштучно. Персонально. Прибор возмутился оба раза только на одном. Это был Скочи…извините, Скорчиков Степан Романович.

 

 - Кто это был? - Привстал Скочигор.

 

 - Степан Романович Скорчиков. Так записано в его институтском пропуске.

 

 - Скоч…Скорчиков Степан Роман… Романович?

 

Скочигор поднял удивленно брови и осмотрел каждого, как бы ожидая от каждого ответа, но… все так же смотрели на него и… ждали.

 

- И что было дальше?

 

 - Н..ну, дальше я, по указанию своего… Николая Николаевича, решил установить за ним наблюдение.

 

 - К нам надо было сразу, в полицию! - Капитан ударил рукой об руку. – Ну, народ!

 

 - А с чем к вам… с дрожащей стрелкой? Может у Марата после Нового года руки дрожали, - хмыкнул Николай Николаевич. – Это для вас не улика.

 

 - Николай Николаевич, да я на службе, хоть раз!

 

 - А следы в саду, - настаивал капитан. - Это еще, какая улика! - А вещдоки на балконе!

 

 - Не факт… не конкретно! Радиации, как таковой, нет. Следы в саду? Так следов этих… молодежь просто дурачится, куда ни глянь, в Золушку играют.

 

 - Что дальше?

 

 - Дальше, Роман Петрович, этот парень колесил, колесил и… вышел к озеру слева, где самая большая скала нависла, а под ней незамерзающая вода. Там и глубины не мерил никто.

 

- Говорят, когда-то опускали веревку метров 300 с гирей, так до дна не достали. Место это огораживали неоднократно.

 

 - Чёртова глотка?

 

 - Она самая, все знают. И вода там всегда теплая.

 

 - Ну и что он, парень этот?

 

 - Там темно как у негра. Ну… подобрался я как    можно ближе. Надеялся, хоть, что-то увидеть.

 

- Когда это было по времени?

 

 - Это было… час ночи это было, сами понимаете, освещения никакого. Еще дома я сунул в карман брюк дозиметр, после случая с балконом с собой носил… он мешал, я решил переложить в другой карман и случайно нажал кнопку, экран и засветился. Мать честна!.. От 4-х до 7-ми, цифры скакали. Ни хрена себе, думаю!.. притаился и решил понаблюдать. Через полторы мину-ты показания упали на ноль, а еще через минуту этот парень вышел из под скалы и вдоль кустов по темной стороне быстренько ушел.

 

 - Проследил?

 

 - Да нет, конечно, мне другое было важно. Я сбегал на берег и у скалы и в кустах пошарил, в смысле промерил радиацию. Кроме возмущения – ничего.

 

  - И это всё? А где ЧП из ряда вон, как вы мне сообщили, Николай Николаевич?

 

 - Не то слово, Роман Петрович. Марат разбудил меня и доложил… я и позвонил в полицию, начальнику участка, там у меня приятель. Я до выхода на пенсию у них работал, понимаю момент. Как и положено, всю зону озера с девяти утра сегодня полиция взяла под наблюдение и по месту и через спутник. Старший, вот, капитан Сергеев и… мы теперь при нём и, вроде уже, сами под охраной… ни помочь - ни сбежать.

 

 - Я вам, зачем нужен?

 

 - Всё дело в том, Роман Петрович, - продолжил Марат, - Что в восемь утра этот Скорчиков встретил вашу дочь у проходной и они пошли сюда, к «чёртовой глотке».

 

 - Дочь моя, Валерия, в 8 утра! Лерочка? Где она? Приведите её сюда, немедленно!

 

 - Роман Петрович, мы сделали всё правильно. Конечно будет следствие. – Капитан встал, выглянул в окно. - Конечно, будет не простое следствие и к вам придет следователь и снимет показания с членов вашей семьи.

 

 - Какое следствие… какие показания! И причем тут члены семьи? Кто-нибудь здесь может мне сказать, что-нибудь, путное! Может вы, капитан? Только про следователя не надо!.

 

 Скочигору было явно не по себе, он чувствовал, что присутствующие что-то знали больше, чем успели рассказать. А они переглядывались, топтались и… не договаривали.

 

 - Хорошо, Роман Петрович. Но, кто вы и кто я. Перед вами президенты шапки снимают, а мне за одно неверное слово за полчаса начальство голову снимет. Следствие идет и нам уже довольно много известно, но… честно говоря, ничего не понятно. Как оказалось, этот Скорчиков давно в разработке интерпола, значит и в ФСБ.

 

 - Чёрт! Как тебя, капитан?

 

 - Сергеев Алексей Семенович.

 

 - Алексей, даю слово, Алексей Семенович, что ни один волос с твоей головы не упадет! Что случилось с дочкой?

 

 - Ничего вроде бы… пока.

 

 - Что значит… пока! Он ей угрожает? И вообще, как она с ним оказалась на озере… и когда её видели последний раз?

 

 Скочигор хотел уйти, но все буквально стеной встали перед ним.

 

 - Роман Петрович, держите себя… – Капитан оттеснил Скочигора к стене. - Ситуация на контроле у прокурора, думаю уже и у генерального. Часа через два спецрейсом прилетает бригада из интерпола.

 

 - Но, чёрт возьми!

 

 - Роман Петрович, мы уже ничего не решаем и… вопрос стоит о международном терроризме. У этого парня возможно… грязное атомное оружие.

 

 - Но, моя дочь! Почему она с этим террористом? Ты же следил, Марат?

 

 - Валерия выскочила и на шею повесилась этому Скочи… извините, Скорчикову, или как там его. Роман Петрович, может быть она в заложниках! Только тут еще ничего не понятно. Если её захватили, то почему она веселая была.

 

 - Что вы еще не поняли! Я хочу поговорить с Валерией… Этот Стэйп, или кто он, этот террорист, вы говорили с ним… с ней?

 

 - Они, думаю, заодно! Заложники, не вешаются на шею, и не целуются. – Резко высказался Сергеев.

 

 Скочигор хотел возразить и, широко открыв рот,  медленно стал сползать по стене. Капитан и Марат едва успели подхватить его, осторожно отвели и посадили в кресло у окна. Николай Николаевич испуганно тыкал пальцем в телефон, пытаясь вызывать скорую помощь.

 

 - Подождите, скорую… Воды мне дайте.

 

 - Может, коньяк, Роман Петрович, - Николай Николаевич достал из шкафчика бутылку и стакан.

 

 - Давай, – Скочигор выпил и несколько секунд сидел с закрытыми глазами. – Террорист, говорите, а я, думаю - он хороший парень! Вы пробовали хотя бы поговорить с ним… и с Лерой?

 

 - В том то и дело, Роман Петрович. Она сама не хочет оставить его.

 

 - Что..о..о…сама! А что требует он?

 

 - Скорчиков требует встречи с вами. – Капитан отвёл взгляд. – Но… я не имею права это допустить. Мне запрещено вами рисковать.

 

 - Но он был с друзьями дочери у меня дома. Мы и Новый год встречали вместе, не понимаю! Мы… чёрт, о чём же мы говорили? Да… о прошлой нашей жизни и о будущем. Он странный и не по возрасту рассуждал.

 

 - Мы знаем, что он был и вчера и позавчера у вас и тоже пока ничего не понимаем. Но мне приказано не пускать вас на встречу с ним.

 

 - Почему, чёрт возьми, Алексей? Как это меня не пускать… меня, к своей дочери!

 

 - Да потому что вы, Скочигор Роман Петрович, академик и, вообще… достояние. Мне приказано так моим руководством, а ему…

 

 - Я отец и если надо! - Он бросился к выходу и снова все встали перед ним стеной.

 

 - У террориста может быть атомное оружие и вы должны это понять, Роман Петрович, - жестко, с расстановкой сказал Сергеев. – Я отвечаю за вашу жизнь. Это приказ президента и я не хочу лишаться своих, пусть пока и капитанских погон.

 

 - Вы связывались с Валерией? - Уже спокойно и как-то отрешенно спросил Скочигор.

 

 - По телефону.

 

 - Так какого чёрта! - Он снова вскочил и стал искать телефон. – Где же этот чёртов телефон, забыл, похоже. Телефон мне! Дайте мне телефон!

 

 - Я уже говорил, вам нельзя. Я не имею права!

 

 - Мне что, президенту страны звонить, чтобы вы, капитан, дали разрешение на разговор с собственной дочкой!

 

 - Вы вынуждаете меня пойти на нарушение. Я... я надеюсь, Роман Петрович, что вы меня защитите перед моим руководством, при необходимости?

 

 Капитан набрал номер на своем телефоне.

 

 - Валерия? С вами хочет поговорить папа, – он передал трубку. – Говорите, громкость включена.

 

Так надо, Роман Петрович.

 

 - Лерочка, доченька, ты?

 

 - Папочка! Ты где, папочка?

 

 - Ты с кем, Лера?

 

 - Со Стэйпом.

 

 - Он тебя не отпускает?

 

 - Опускает, папочка, но я никогда его не брошу.

 

 - Не сходи с ума, Валерия! Говорят, у него бомба или… чёрт знает что. Он погубит тебя!

 

 - Нет, папа. Я люблю его. Он мой брат!

 

 - Дура!.. иди немедленно домой, там тебя мама ждёт не дождётся!

 

 - Террористы во всем мире братьями и сестрами друг друга зовут, – заметил капитан. – Наверное, им так умирать легче.

 

 - Валерия, доченька, я тебя умоляю!

 

 - Папа, нас окружили какие-то люди в военном и целятся в нас!

 

 Капитан отключил телефон. Скочигор схватил его за руку и дернул к себе.

 

 - Если с моей дочерью… что-нибудь случится!

 

 - Вы вчера могли её предостеречь, – капитан отвел его руку.

 

 Скочигор был в растерянности. Он молча отошел к окну и отодвинул штору. За окном был прекрасный день, настоящий новогодний день, который все любят и ждут, от мала до велика. На припорошенных снегом соснах сверкали тысячи бриллиантов и совершенно бесплатно падали вниз от малейшего ветерка… Берите, люди… обогащайтесь и радуйтесь!.. и пусть воспарит душа каждого от такой красоты!

 

И никто не мог понять, что творилось в это время в душе Романа Петровича. Он и сам не понимал.

 

 - Вы хоть узнали, кто этот Стэйп, на самом деле. Может быть, он просто мальчишка хулиганистый, а вы, сразу… террорист!.. да еще и самоубийца. Вообще, он откуда?

 

 - Скорчиков Степан Романович… 49 лет.

 

 - Как… что ты сказал!? Стэйпу 49 лет!.. Шутка?

 

 - Правда, Роман Петрович. Мы уже через ФСБ и Интерпол всё проверили. Вот, смотрите, – он достал электронный информатор, ткнул пальцем. – Родился на Южном Урале в 1982 году. О родителях пока сведе-ния не собрали, тут какая-то неувязка, пока… В 2005-м году окончил Московский мединститут… далее учился в Англии, в Кембридже… В США, в Гарварде. В 2020 защитил докторскую диссертацию. Непонятно как, но исчезал из поля зрения спецслужб и на три и на пять лет, тут что-то мистическое, но… органы раскопают.

 

 Скочигор вскочил и заметался по кабинету… он подбегал к присутствующим и пытался объяснять.

 

 - Это бред! Это же я, поймите… И медицинский и Кембридж, и Гарвард, в конце концов! А он… пацан еще! Он же с моей девочкой общался... и с другими! Он, как они… какой смысл в этом чудовищном обмане!

 

Капитану позвонили… он отвечал коротко:

 

- Да… Да... нет… Да, здесь… Слушаюсь. Есть! Закончив, он посмотрел на Скочигора и пошел к

 

Выходу. Открыв дверь, обернулся.

 

 - Операцией руководит полковник Караваев и я поступил в его распоряжение. Радиационный фон в зоне озера резко возрос, никому не покидать данное помещение - у входа спецназ. Поверьте, ситуация под контролем. И еще… я сказал правду, Роман Петрович, Скорчикову 49 лет и ни годом меньше, но… я доложу о ваших сомнениях своему руководству.

 

 На Скочигора было страшно смотреть, казалось, он не просто потерял контроль над ситуацией, он терял себя… взгляд его, моментами, становился совершенно бессмысленным, но было видно, что он усилием воли заставляет себя собраться и сформулировать мысль.

 

- Алексей, как бы это странным не показалось, но спросите у руководства – они как, не обсуждали вопрос влияния извне? Так сказать, параллельно?

 

- Здесь много и странного и параллельного. Связь  в зоне операции, блокируется. – Капитан еще раз внимательно посмотрел на каждого, как бы уже во всех сомневаясь, шепнул что-то Николаю Николаевичу, гля-дя в сторону Скочигора и вышел.

 

 - Бред… мистика. Степан… чуть старше Леры. Оставшиеся молчали хмуро поглядывая друг на друга. Начальник охраны снова налил коньяк в рюмку и протянул Скочигору, но тот отмахнулся и начальник залпом выпил.

 

 - Ну, теперь… мало не покажется, Марат.

 

 - Я то причем, Николай Николаевич!

 

 - С тебя началось. Стрелка… возмущение… Вот и довозмущались до международного терроризма.

 

 - Ну..у, я же как лучше хотел. Бдительность, так сказать… Понимаете?

 

 - Так сказать… так сказать… В том всё и дело, как сказать! Ты теперь на моё место, бдительный, а я… на пенсию. Знал же, что лучше перебдить, чем недобдить. Вот… как   знать, где споткнешься, а где упадешь! А никак… скажу я вам. – Он хлебнул из бутылки и поперхнулся

 

 Со стороны озера раздался стрекот вертолетных двигателей и выстрелы. Скочигор выбежал из кабине-та, но… через пару минут вернулся и сел на диван.

 

 - Роман Петрович… ну, что?

 

 - Не выпускают. Там уже три бронетранспортера, вертолеты и бойцов не меньше сотни. А дома родная мать ничего не знает… Кто стрелял… в кого! Дайте хоть кто-нибудь телефон, жене позвоню.

 

 - Роман Петрович, бесполезно. Капитан Сергеев  сказал, что посторонняя связь в районе теракта кем-то блокируется.

 

 - Это моя жена посторонняя? Да она… вам!

 

 - Потерпите, военным виднее. Мы бессильны, что-то изменить.

 

 - Против лома, профессор, нет приема. – Развел руками Марат.

 

 Издалека донеслись выстрелы и один за другим взрывы. Все подбежали к окну, но… там были только запорошенные снегом сосны. Скочигор с безумными глазами пошел к выходу, его пытались задержать, но… он раскидал всех и выбежал.

 

 На крыльце два бойца спецназа в противогазах перекрыли дорогу короткими автоматами. Недалеко на корточках сидел снайпер и через оптический прицел рассматривал густые клубы дыма над озером и говорил по рации. Боец на крыльце кивком показал, что надо вернуться в здание.

 

 - У меня там дочь!

 

 Боец пожал плечами. Потом сдвинул противогаз.

 

 - Ничем не могу помочь… дед, быстро в здание!

 

 Уходя, он услышал крик бойца: - И вторая вертушка, взорвалась!

 

 Сгорбленный, как будто на него взвалили непосильную ношу, с серым вытянутым лицом и тусклыми слезящимися глазами, Скочигор опустился и сел на ступеньку крыльца. Он был раздет, но холода, похоже, не чувствовал, хотя плечи его вздрагивали от каждого звука выстрела или взрыва, что доносились с озера.

 

Боец еще раз крикнул, чтобы он ушел внутрь здания, но… посмотрел на его почти мёртвое лицо и махнул рукой. Из здания вышел Николай Николаевич, в одной руке он держал пальто и шапку, в другой открытую бутылку коньяка. Он громко вздохнул, набросил на вздрагивающие плечи пальто и аккуратно приладил шапку. Снова вздохнул, сел рядом и хлебнул из бутылки. Подошел боец с противогазными выпученными глазами и угрожающе повел стволом. Начальник охраны так на него посмотрел, что боец приподнял зеленое резиновое рыло, сплюнул и отвернулся.

 

Во двор с рёвом въехала БМП, подмяв несколько молодых ёлочек, и из люка выскочил капитан Сергеев.

 

 - Николай Николаевич, позови академика, штаб требует. Срочно!

 

 Начальник охраны хлебнул и протянул бутылку  капитану.

 

 - Расслабься… Уже не узнаёшь мировое светило, да, капитан? Так наши детки с нами, твою мать… мы им всё, а они… в террористы. И кто же такое блядство с ними творит, капитан. Ну не могут они от хорошей жизни так… Значит, есть враг извне… Не успокоились, твою мать!

 

 - Быстро, выводите академика! - Крикнул Сергеев.

 

 - Я тебе не охрана… не ори. Вот он… бери.

 

 У капитана даже челюсть отвисла… он присел и с недоверием и открытым удивлением рассматривал незнакомое изможденное лицо, в котором… с трудом  угадывались знакомые черты.

 

 - Роман Петрович, мне приказано доставить вас в штаб на место событий. Пройдемте в машину. Боец, помоги.

 

 - Лера… доченька! - Скочигор толкнул бойца и побежал по запорошенным кустам совсем в другую сторону.

 

 - Быстро приведите академика в БМП!

 

 - Так у нас свой командир, не полицай, капитан.

 

 - У меня все полномочия командира - полковника Караваева! - Он выхватил пистолет. - Бегом!

 

 Сначала двое, потом подключился и третий боец, с огромным трудом, не церемонясь, за руки за ноги им удалось притащить и затолкать обезумевшего старика в БМП. Капитан запрыгнул следом и захлопнул дверцу. Двигатель взревел и БМП рванул в крутом вираже по молодым ёлочкам.

 

Через несколько минут они подъехали к штабной машине, где их встретил полковник с военными и еще несколько человек в штатском.

 

 - Караваев, - полковник участливо протянул руку и добавил, - Иван Ильич. А это сотрудники Интерпола… господин Ратнер, знакомьтесь… господин Фалин… и старший следователь федеральной службы, полковник Наумов. – представил группу. – Это, господа, академик, Скочигор Роман Петрович.

 

 - О..о! Сам академик… Скочигор! - раздались восхищенные возгласы.

 

 - Где, моя дочь? Лерусенька, где! - Визгливо, вместо представления, крикнул он. – Я немедленно, хочу с ней поговорить! - Доченька, ты где?

 

 Он стал ходить и нетерпеливо осматривать всё, что было вокруг.

 

 Район причала у «чёртовой глотки» был плотно оцеплен бойцами спецназа, обученных для борьбы с террористами, за каждым шагом которых они следили с земли хотя скала, сосны и густые заросли кустов сильно ограничивали видимость. Два вертолета висели над озером на высоте примерно 200 метров, и с них докладывали поминутно визуальную ситуацию. Опера- тивная карта места событий шла и со спутника связи и… все картинки передавались на мониторы штаба, который находился в бронетранспортере, в километре от места событий и от эпицентра возможного теракта, то есть, возможного «грязного», атомного взрыва.

 

 - Она здесь? - Скочигор подбежал к штабному БМП и заглянул внутрь.

 

Полковнику уже доложили о неадекватном, если не предположить хуже, состоянии академика. Он подал ему руку и вежливо, даже участливо, прикрыл второй рукой… не грубо, но настойчиво втащил в машину.

 

 - Садитесь, дорогой, Роман Петрович, нам сейчас, как никогда всем нужна выдержка, - он выглянул в открытую дверь: – Господа, прошу вас, мы едем на место акции. Там всё закончилось.

 

 Он отдал команду, чтобы две машины с бойцами выдвинулись вперед и заняли намеченные позиции… и через пять минут машины стояли недалеко от берега и от скалы. По рации доложили, что радиационный фон в заданном районе снизился до полутора п.д.д. и людей в зоне нет.

 

 - Что значит, в зоне нет людей! - Воскликнул Скочигор. – Где моя дочь и террорист… или, как его… Стэйп!

 

 - Пройдем туда, - полковник первый вышел на узкий песчаный берег и пригласил всех.

 

 

 

 …Странная картина, больше похожая на пейзаж с другой планеты, предстала перед их глазами… Вокруг лежал снег: на вершине скалы, на кустах, на льду по всему озеру… и только вокруг «чёртовой глотки», на расстоянии метров десяти от воды берег был чистым.

 

Видно было камни, сухой песок, но… по краю снежной границы, по песку, тянулись замерзшие серые струйки воды, как будто огромный костер когда-то горел на этом месте и выгорел дотла. Странно, но в эпицентре, в сухом песке, торчали, какие-то кустики и они не были даже обугленными… а над самой «чертовой глоткой» стоял легкий туман, или дым. Вода как бы подсвечива-лась из глубины голубовато-зеленым, едва заметным, призрачным светом. Люди со страхом и с осторожным любопытством, молча, осматривали странное место.

 

Стояла полная тишина.

 

 - Лерочка…доченька! - Закричал Скочигор.

 

 Он бросался по очереди к присутствующим, но  лица их были такие же сухие и холодные, серого цвета, как песок под ногами… а глаза пустыми. В отчаянии, он бросился к воде, но его удержали приставленные трое бойцов... Всемирно прославленный академик, гор-дость страны, бился в истерике и его с трудом держали трое крепких мужиков.

 

Полковник позвонил, к ним прибежал офицер с медицинским чемоданчиком и…через одежду, сделал Скочигору укол. Через несколько секунд он заснул, и его отнесли в штабную машину. Полковник Караваев дал команду и большая группа военных специалистов, буквально на коленях, с приборами, теле-кино и фото камерами начали обследовать оцепленную территорию от берега до вершины скалы. На поверхность стылой воды спустили ныряющего робота-исследователя.

 

 

 

 … Через час академику сделали ещё два укола и он очнулся. Военный доктор стоял рядом и следил за каждым его движением и взглядом. Полковник Караваев сидел у мониторов и просматривал события этого фантастического, а если точнее… сумасшедшего дня. Позвонил руководитель службы президента и сказал, чтобы через три-четыре часа приготовились к встрече… а еще через полчаса позвонил сам президент, справился о здоровье Скочигора и попросил каждый час сообщать ему лично о ситуации. Караваев робко заметил о субординации, что ему перед каждым звон-ком надо докладывать непосредственному начальнику, но президент пошутил, что он попробует оправдаться перед грозным руководителем ФСБ лично, и не подведет полковника. Караваеву стало легче. Общаться с президентом было намного проще, чем с собственным начальником.

 

 …Когда доктор доложил, что можно говорить с академиком, Караваев сел рядом и дрогнувшим, слегка торжественным голосом сообщил, что ему только что, звонил лично сам президент, он очень переживает за здоровье Романа Петровича и… верит в благополучный исход того, что случилось… Полковник не сказал, что президент предупредил его, что если у академика хоть один волос пострадает – это будет уже государственное преступление!

 

 - Роман Петрович, прошу вас… всё, что могу для вас, я сделаю, поверьте, и без подсказки президента… Помолчите и… посмотрите. Моё непосредственное руководство запретило показывать вам… но, больше, к сожалению, я ничего не могу для вас сделать. Это не облегчит вашу ситуацию и состояние, но может быть, хотя бы… что-то прояснит объективно.

 

 Он включил запись видеосъёмки. На экране был берег озера, темная скала, полынья с открытой водой и кусты… у воды несколько ворон. Из-за кустов вышли двое и птицы с криком улетают. Камера приближает избражение… стало видно, что это парень и девушка, но лица видны недостаточно четко.

 

 - Это же Лерочка и этот… Степан! Я по фигурам их, узнаю! Покажите, её лицо!

 

 - Да, Роман Павлович… сейчас сфокусируем.

 

 Изображение делается чётче… приближает лица. Это Лера и Стэйп - они оживленно жестикулируют, может быть даже, спорят. Видно, что Стэйп обнимает её, уговаривает… или доказывает, она кивает, согласно, потом что-то отрицает и… недоверчиво смотрит, то на него, то на воду. Доносятся, только отдельные слова, сильно мешают каркающие беспрестанно вороны и то, что Лера и Стэйп то и дело отворачиваются в сторону полыньи, но когда уходят в тень скалы, голоса слышны лучше.

 

 - Это всего лишь первый вариант записи, Роман Петрович, специалисты подчистят помехи, но… хотя бы то что есть. После эту запись, возможно, ни вы ни я не увидим… Прислушайтесь, кое что можно хорошо понять.

 

 Скочигор услышал голоса Степана и Валерии.

 

 Степан:

 

– Роман Петрович твой и мой отец, тебе трудно, но… ты должна поверить… должна!

 

 Лера:

 

- Это шутка, да? У меня ощущение, что ты скрываешься от кого-то и… кто-то следит за нами.

 

 Степан: -

 

Ты слышала о параллельных мирах? Ты не могла не слышать! Многие из нас живут и здесь и там и не всегда понимают это. Отец был посвящен в первый регистр пятьдесят лет назад, ты сама видела хроники.

 

 Лера:

 

- Это, фантастика. Я слышала, но… ты пугаешь меня. Папа из параллельного мира? Чушь! Как это… он там, а мама здесь!

 

 Степан:

 

- Наш отец был… был, там… ты видела! Да… он должен был стать проводником в пограничном мире… он нарушил, у него нет знака регистра… с ним потеряли связь. На него вышла моя и твоя сестра… она … ласточка… С ней случилось несчастье… заболела… Отец виноват… он был неконтролируемым.

 

 Лера:

 

- Моя мама это и твоя… странные вещи… скажи честно - она твоя мама?

 

 Степан:

 

 - Нет… почти, одно лицо… похожи… специально для отца подобрали…было 50 лет назад. Мы хотим изменить… да, этот ваш мир… в настоящее время… позор цивилизации. Большая часть населения на пороге… голодает… дети умирают… идут войны на уничтожение. Одна вера, хочет уничтожить другую и при этом лгут, что бог един. Единый бог не должен сталкивать насмерть верующих в… да, готовили отца, …наша ошибка… он, очень много сделал… но… шел не тем путем… утверждался сам… и продолжает. Да! Спасение 0501 - это знак для тех, кто хочет владеть миром! Сипроис – болезнь дьявола… да… нормальные люди не болеют. Сипроис… возмездие! Люди давно перестали бояться возмездия... и… отец откроет путь низменному бессмертию… Да…Да! Ты должна верить! Они начнут не без его помощи восстанавливаться… да! Воспроизводиться, как хочешь… хотят владеть миром.

 

 Лера:

 

- Бог не допустит! Ты сам говорил…что Создатель…

 

 Степан:

 

- У русских, есть хорошая пословица: «На Бога нечего пенять, коли рожа крива».

 

 Лера:

 

- Кто это проклятый 0501… отец скрывает.

 

 Степан

 

: - Это бывший Максим Поленов… В его руках засекреченные капиталы бывшего КПСС… а это десятки миллионов жизней… они у дьявола в руках…и наш отец за деньги спасает дьявола!

 

 Лера:

 

-…домой… папа должен всё узнать… идем, он, поймет нас… объясним.

 

 Степан:

 

- Поздно, сестрёнка, уровень радиации быстро повышается… за мной направили корабль. Нас окружили солдаты… выхода нет.

 

 Лера:

 

- Радиация убивает… мы тоже умрем?

 

 Степан:

 

- Нет… кристаллы помнишь? Со мной ты в безопасности. За мной следили и засекли… так глупо, моя ошибка.

 

 Он бросает какой-то блестящий предмет в воду.

 

 Лера:

 

- Это что?

 

 Степан:

 

- Сигнал… Мы должны исчезнуть. Через тридцать секунд опустится луч – эскалатор.

 

 Лера:

 

- Я с тобой! А как же мама и папа! Надо их предупредить!

 

 Степан:

 

 - Мы вернемся… 15 – 20 лет в нашем мире всего лишь, мгновение.

 

 Он достает, что-то, похожее на записную книжку, вынимает, что-то, похожее на полоску ткани. Она берет книжку и ткань, смотрит… разворачивает.

 

Лера:

 

 - Кокарда… или корона… что-то написано.

 

 Степан:

 

- Я не успел показать… да… отец узнал бы и вспомнил. Это он маме писал, они очень… очень любили друг друга, как сейчас он любит твою маму.

 

 Лера:

 

- Пойдем к папе! Ему рассказать… он всё поймет… А мама, как же она?

 

 Степан:

 

 - Поздно, сестрёнка… следят… Я для них террорист. Власти в любой стране… уничтожат… могут и тебя, прости, сестренка… я совершил ошибку. Мир не готов ещё…

 

 Лера:

 

- Нет! …не надо… мне страшно!

 

 Слышна музыка из телефона. Она слушает…

 

 Лера:

 

- Папочка… где? Я со Стэйпом… Нет я не брошу. Люблю он мой брат! Нас окружают военные, в камуфляже… в нас целятся!

 

 Степан:

 

- Скажи, чтобы… на это место никто… они… раньше… два часа выходили и… не пытаются штурмовать… будут жертвы… и… опасно…радиация.

 

 Лера:

 

- Я боюсь, Стэйп! Папа, не подходи два часа… радиация!

 

 Степан:

 

- Лерон, детка… дали еще 30 секунд! Ты успеешь уйти… Беги! Беги..и, умоляю!

 

 Лера садится на песок и закрывает лицо руками.

 

 Степан;

 

 - Поздно… мама твоя с ума сойдет. Ты сама не бойся, у тебя защита… мы вернемся через 15 лет и ты будешь такая же молодая… Правда, у нашего отца больше нет защиты… резко постареет… будут нас ждать… мы… да, наблюдать и верить. Мы еще можем спасти этот мир… Теперь, мне легче… Со мной родная сестра… ты заменишь мне Первую ласточку!

 

 Слышен голос из громкоговорителя: «Скорчиков Степан и Валерия Скочигор. Приказываю… выходите из зоны радиоактивного заражения. Если у вас атомный заряд мы будем стрелять на поражение! Немедленно выходите! Уровень радиации в зоне 500 метров быстро растет. Предупреждаем!

 

 Раздается несколько автоматных очередей и гул вертолетных двигателей, которые заглушили слова.

 

То, что увидел потом на экране Роман Петрович, он видел только в фантастических фильмах, которые он, как наверное, и другие крупные ученые, смотрят нечасто и с большой долей иронии и скепсиса.

 

 

 

Полынья у скалы стала светлеть от голубого до ослепительного белого света, даже на экран было невозможно смотреть. Потом камера показала, как у двух вертолетов, что висели над озером, остановились двигатели и… машины упали и взорвались. На другом экране из полыньи поднялся огромный предмет, похожий на те самые летающие тарелки, над которыми и сам Скочигор неоднократно иронизировал. Это было классическое НЛО! Или летающая тарелка из которой выходил луч света и упирался в воду. Он накрыл Сэйпа и Валерию так, что были видны только их дрожащие тени, они держались за руки и поднимались по лучу вверх. Появился второй луч, он был направлен в небо. НЛО боком, медленно поплыло в сторону от скалы, лучи погасли и… тарелка словно растворилась. И было непонятно - улетели они в небо или провалились в ту самую «чёртову глотку».

 

 

 Скочигор сидел молча, и невидящий взгляд его, сквозь мерцающий экран монитора уходил куда-то, в совершенно бессмысленную в этот момент вечность... Караваев поднял было руку, чтобы положить на плечо академика, для моральной поддержки, но рука зависла и он, подумав… или, не думая ни о чем, зажал себе лоб и стал царапать виски… и царапал их до крови, пока не услышал, как академик вдохнул и выдохнул… потом у него появился, мало-мальски осмысленный взгляд и полковник протянул ему маленькую книжку.

 

 - Это единственное, Роман Петрович, что мы у  у воды нашли.

 

 Скочигор взял записную книжку и не открывая долго смотрел на неё, переворачивая. Это была очень старая записная книжка в потертом кожаном, видимо когда-то коричневом переплете… руки его дрожали. Он открыл там, где лежала закладка или, что-то, похожее. Это была кружевная ткань, сложенная пополам… он развернул её и разгладил. Формой она напоминала кокарду или небольшую корону, вдоль нижней полоски просматривались буквы, которые расплывались перед глазами. Полковник понял, что Скочигор хочет прочитать и не может.

 

 - Мы прочитали, Роман Петрович. Думали шифр, а тут… похоже на стихи. Спецы займутся. Прочитать?

 

 Он кивнул утвердительно. Полковник, с трудом разбирая затёртый текст начал читать по слогам.

 

 - Ну, скажи мне еще, что ты любишь меня,

 

 Повторяй, как припев… только три эти… этих, кажись, слова…

 

 - Всё, Роман Петрович, - Караваев осмотрел «корону» со всех сторон. – Да… всё.

 

 - Не всё. - Скочигор закрыл глаза и дрожащим продолжил:

 

 - В них и влага огня, в них и жажда огня.

 

 Ну, прошу, повторяй это снова и снова.

 

 Пропоет у щеки и умолкнет струна,

 

 Ночь на плечи твои ляжет словно косынка

 

 И блеснет лунным светом ковыль – седина,

 

 Упадет изумленно не слышно слезинка…

 

 Мир без нас не велик, как без чуда молва,

 

 Он бы умер… да только мы снова и снова,

 

 Повторяем пароль… нашей жизни слова,

 

 Повторяем друг другу всего лишь три слова…

 

 

 

 Ну, скажи мне еще, что ты любишь меня. Голубая моя мечта… милая Радиация… я всё помню.

 

 

 

Не веря глазам своим полковник Караваев долго смотрел на резко постаревшего академика Скочигора, серые щеки которого дрожали и по ним стекали слёзы.

 

 - Фантастика…Такое?! Ничего не понимаю. Я не знаю, что и сказать.

 

Растерянный, побледневший полковник и правда не знал, что ему делать. Снова вызывать врача… или… доложить руководству. Но… как оно отреагирует на два потерянных боевых вертолета… и оба террориста куда-то испарились… или нырнули в «чёртову… или улетели? И… это же была самая настоящая летающая тарелка!.. сам бы не видел, так, запросто, расхохотался! «М..да… Хорошо смеется тот - кто смеётся по делу… а в этом деле… один волосок академика – против целой головы, его… Караваева… и не только. Кто-то будет, последний, а сколько крайних»?

 

 

 

 Скочигор не мог отвести глаз от «короны»… а озадаченный и перепуганный полковник снова и снова говорил сам с собой, причем, наполовину уже вслух. - Стихи - это у него шифр с этими… с тарелкой! Связь, твою мать! Достояние с потусторонней вражес- кой агентурой… Мама миа! Да такого в ФСБ еще не было». - Он лихорадочно стал нажимать на кнопки телефона. - «Это же настоящая террористическая сеть НЛО с нашим академиком, во главе… Достояние страны – резидент потустороннего мира! …Надо же, сподобился я так вляпаться перед самой пенсией»!

 

И крепкий орешек, боевой полковник Караваев, дрожащим голосом стал докладывать:

 

- Алло… алло… Караваев! У него шифр: «Ну, скажи мне еще, что ты любишь меня»… Какая, нахрен, любовь, товарищ генерал армии! Алло! Шифр… под любовь, да! Ну, я уже и не знаю, что сказать, товарищ генерал. Вы и решайте, кто дурак. Не понял… Понял!

 

 - И я не знаю, что могу сказать… и поймет ли это когда-нибудь моя Викуся.

 

 Он опустился у воды на колени, поднял руки к чистому голубому небу и закричал:

 

 - Радиация, любовь моя! Я собственными руками погубил наших детей… Я страшнее Каина..а..а! Скажи, ну почему в глотку дьявола не провалился весь этот чёрто..о..в ми..р..р!

 

 Перед ним плотной шеренгой в безликих масках стояли солдаты.

 

 

 …В ответ с громким карканьем, взметнулась стая ворон, а от черной скалы отскочило и прозвучало, в глуховатой, ироничной тональности эхо: О..о.. м..и..ы..р..р!

 

г Уфа.