– Валькирия, мы на пляж. Ты с нами?
– Папуль, вы идите, а мы с Тиной и Тоней подойдём позже…
– Мой Добрый старый Конь, ты как планируешь провести время на нудийском? Отдохнёшь, или поработаешь? Если хочешь поработать, то я тебе хочу напомнить о двух близняшках. Одна вредина и зазнайка со скверным, злобным характером, но представляет интерес для тебя, как модель. А другая её сестра Губонька с язвой на верхней губе. Голову я сломал, пытаясь помочь Губоньке. Я её немного знаю. Отзывчивая, добрая, приветливая и очень славная. Но она глубоко несчастна, так как никому в таком виде не нужна. Удели ты ей внимание, как фотограф.
– Мой Добрый старый Кот, я пройду весь пляж, но обязательно найду близняшек. И очень хорошо с точки зрения фотосессии, что они такие разные. Может получиться великолепный двойной портрет. Но кроме, как в портрете, я ничем Губоньке помочь не смогу. Я только фотограф. Извини.
– Конь, я тебе тут не советчик. Ты иди по своим делам, а я пойду, как администратор пляжа, по своим. У мэрии есть претензии к пляжу. Мне надо с этим разобраться...
– Папуль, а вот и мы. Тина с Тоней идут с нами. Мы направляемся на Удлинёнку. А где Добрый старый Конь?
– Валькирия, Конь – фотограф. Он пошёл по своим делам. Ведите меня на вашу Удлинёнку. Без вас её, пожалуй, я не найду. Тина и Тоня, вы идите впереди, а ты, Валькирия, у меня под ногами не крутись. Я пока что не научился видеть тебя невидимую. Могу и ноги отдавить...
Тина, Тоня, пока вы были одеты, я вас различал, а на нудийском вас сам чёрт не различит.
– Наш папка-Конь нас свободно различает по запаху.
– У вашего отца великолепный нос. Мне бы такой... Далеко до Удлинёнки?
– Папуль, вот сейчас завернём за мыс, обойдём валуны справа, далее после ручейка свернём к магнолиевой рощице и узкий проход меж двух скал к линии прибоя... Вот мы и на месте. Смотри, папуль, что здесь по твоей части не так. По нашей части почти всё в порядке. Только вот много мусора, да мужчин. Что им надо от нас утром? Пусть приходят вечером. Нам, девушкам, хотелось, чтобы это место не посещалось мужчинами хотя бы утром. Ты бы мог повесить надпись: "Только для женщин"?
– Валькирия, – это нарушения принципа свободы перемещения. Каждый нудист выбирает место пляжа по своему усмотрению. Ты же знаешь, что пляж платный и закрытый для посторонних. Содержит пляж одно богатое лицо, известное избранным. Хотя это лицо здесь почти никогда не бывает, но правила этого пляжа утверждены мэрией более ста лет назад. И они незыблемы. Хватит с вас и того, что это место очень трудно найти. Вы оставайтесь здесь, а я должен осмотреть весь пляж, включая игровые площадки.
– Папуль, не уходи. Пока мы понежимся на Удлинёнке, ты нам расскажи о хозяине пляжа.
– Девочки, мне нужно обойти весь пляж.
– Папочка, пожалуйста. Тина и Тоня тебя также просят рассказать. До закрытия пляжа далеко.
– Валькирия, я в то далёкое время был всё время рядом с ней и Адамом. Мы с Конём тогда были тоже зооморфны, как и Лилит.
– Папуль, а как можно ходить на змеином хвосте?
– Если бы ты, Валькирия, меня слушала, не перебивая, то я…
– Папуль, извини, а грудь и попочка у Лилит были?
– Была и грудь и попочка, успокойся, иначе она не была бы особью вашего, девочки, пола. Но кроме всех этих принадлежностей, у ней были небольшие перепончатые крылья, с помощью которых она, грациозно ими взмахивая, и передвигалась. Крылья позволяли Лилит немного и летать, чем восхищался Адам. 
– Папуль, а своими локоточками она умела толкаться?
– А локоточков у Лилит не было. Руки её были гибки, как и хвост.
– А ногти для маникюра у ней на пальцах рук были?
– Валькирия, о каком маникюре ты говоришь? Это же какое было время? К тому же на её пальцах были не ногти, как у тебя, а небольшие коготки.
– Папуль, значит, она была не красавица.
– Отнюдь. Она была очень очаровательна! Лилит грациозно взмахивала своими небольшими крылышками, когда ей нужно было передвинуться на небольшое расстояние. Когда она стояла на своём премиленьком хвостике, слегка изогнув его полукольцом, то крылышки её прижимались к торсу так плотно, что почти были незаметны. Это её фигуру совсем не портило. У Лилит была изящная талия, утолщения на хвосте в виде бёдер, попочка её была отчётливо обозначена, а от её груди оторвать свой взор было трудно не только самому Адаму, но и мне с Конём.
– Папуль, как интересно! Расскажи обо всём этом подробнее – умоляю.
– Девочки, вокруг был Рай. Райский сад, полный флоры и фауны. Было изобилие райских фруктов, произрастающих на многочисленных деревьях. Все обитатели органично вписывались в эту идиллию: и люди, и звери. Все питались райскими плодами. Никто никого не трогал – все мирно уживались друг с другом.
Адам, не обременённый никакими обязанностями, выглядел среди всего этого просто неприглядно. Все вокруг него чем-то были заняты, только он себя ничем не утруждал. Поводов для конфликтов между обитателями Рая не было никаких, так как не было и социальных отношений. Каждый проводил своё время так, как заблагорассудится. Это касалось всех без исключения.
– Папуль, а были ли хулиганства между обитателями Рая? Может какой-нибудь бык начнёт ни с того, ни с сего бодаться.
– Дочка, зачем быку бодаться, когда травы в изобилии и его никто не дразнит? Каждая тварь жила в Эдеме сама по себе, никого не беспокоя. Делить-то нечего, а обязанностей ни у кого нет никаких.
Лилит была украшением Эдемского Рая. У ней был весёлый и лёгкий характер. Она и минуты не теряла в лени. То и дело Лилит порхала над райскими кущами. Высоко она не поднималась, не имея для этого больших и сильных крыльев. Иногда её подзадоривала какая-нибудь пташка. Подлетит, бывало, к Лилит попугай, сядет ей прямо на голову, клюнет её легонечко в темечко, да и взлетит вверх, приглашая полетать. Лилит грациозно взлетит да и поднимется выше попугая. Машет тот своими малюсенькими крылышками, а достать её не может.
А Лилит беззаботно смеётся над ним, да знаками приглашает подняться к ней. Но куда там – бедный попугай от натуги вот-вот упадёт на землю. Тогда Лилит сверху спланирует к попугаю да подхватит его, чуть живого, в свои ласковые руки. Посадит его себе на плечо да и подлетит к Адаму – смотри, мол, какая умора. Но Адам на это никак не реагирует. Он только в полудрёме слегка откроет свои сонные глаза, зевнёт да и перевернётся на другой бок.
Лилит тогда со смехом начинает тормошить Адама, – мол, поиграй с нами. Адам протрёт свои глаза кулаками, поморщится да и перейдёт под другой куст с недовольной миной на лице. Тогда Лилит подойдёт ко мне, ласково погладит меня по головке, сорвёт с райского дерева плод повкуснее да и даст его мне. Я, благодарно замурлыкав, сначала потрусь о её изящный хвост, а только потом приступаю к трапезе. Лилит посмотрит на меня счастливыми, ласковыми и беззаботными глазами да и скажет:
– Кот ты мой ненаглядный, только ты один мне в утешение и в радость. 
Частенько к нам подходил наш добрый старый Конь. Лилит, бывало, проведёт своей лёгкой змееподобной рукой по его гриве, поцелует в лоб, да и скажет ему ласково:
– Мой добрый старый конь, я рада тебя видеть. Ты не пропадай! Чаще приходи к нам с Адамом, а то он совсем стал нелюдим – дрыхнет от скуки днём и ночью. Покатай ты меня с ним.
Наш добрый старый Конь преклоняет свои передние ноги, простирает на зелёную травушку свою голову, приглашая к прогулке на нём. Лилит расталкивает спящего Адама. Тот неохотно поднимается и смотрит недоумённо на свою жену, коня да на ласковое солнышко. Жмурится Адам, ворчит, но все же неохотно садится на Коня верхом, подхватывает Лилит на руки да бьёт в бока Коню голыми пятками. Наш добрый старый Конь мелкой рысью несёт по Эдему свою драгоценную ношу. Мне, девочки мои, более приятного зрелища было и не нужно.
– Папуля, это все, конечно, очень интересно, но ты опиши нам, пожалуйста, поподробнее саму Лилит.
– Девочки, Лилит была не только обворожительна, но и имела необычные свойства. Головка у ней была ангельская, губки алые и пухленькие, жёлто-зелёные глазки были большие и очень выразительные, ласковые и добрые. Ресницы длинные и чёрные, что контрастировало с цветом её золотистых волос. Волосы длинной рыжеватой копной падали волнами ниже талии на утолщение гибкого корпуса в виде бёдер и на слегка оттопыренную попочку.
Крылышки свои она частенько кокетливо приподнимала, что создавало необычный эффект разнообразия внешности. Днем её тело было золотисто-зелёного цвета до талии, а ближе к хвосту цвет менялся на сине-чёрный. До талии её тело имело гладкую, бархатистую кожу, а ниже оно покрывалось змеиноподобными чешуйками.
Но вся эта зооморфность Лилит отнюдь не портила. Ночью же её тело слегка светилось сине-зеленым фосфоресцирующим светом. Весь облик Лилит источал нежность, изящество, грацию и необыкновенное обаяние. Её мягкий характер, весёлый нрав, игривость с оттенком кокетливости и жеманства, были подлинным украшением райского Эдема.
Когда Лилит лежала, то своим изящным, тонким на конце хвостиком она могла сорвать цветок и преподнести его Адаму. Тот, зевая, неохотно брал в руки цветок, не зная что с ним делать, вертел его в руках, и, не понюхав, бросал на землю. Лилит нежно обнимала супруга своими гибкими руками, ласково прижималась к нему всей своей сущностью, тёрлась о грудь Адама своею грудью и что-то страстно шептала ему на ухо.
Адам слушал её в пол уха, чесал свой затылок да безразлично отворачивался от её горячих поцелуев. Он срывал с ветки спелый плод, лениво надкусывал его и выбрасывал, не доев. Срывал другой плод, также его надкусывал и замирал в недоумении – чего от него хочет его супруга?
Мы с Конём в таких случаях, стесняясь, отходили от них в сторону. Понимая всю сущность происходящего, мы с ним только огорчённо смотрели друг на друга, жалея очаровательную Лилит, и не одобряли равнодушного и ленивого Адама.
– Папуля, мы с девочками просто влюбились в Лилит. А что было дальше?
– Дальше появилась Ева. Она сразу покорила сердце Адама.
Новые комментарии