Добрый старый Конь, моя дочушка жива?
– Добрый старый Кот, посмотри сам.
– Дружище, как посмотреть-то? Она же…
– Папуля, да жива я, жива. Разве не видно?... Правда, жива только частично. Добрый старый Конь меня так полюбил… что я до сих пор не могу придти в себя. Ты бы пожурил его. Вот он сейчас уйдёт, а я по нему начну сохнуть. Добрый старый Конь,
Не уходи, побудь со мною,
Здесь так отрадно, так светло.
Я поцелуями покрою
Уста и очи, и чело.
– Валькирия, так "мавр" сделал свое дело, «мавр» должен уйти. У него же дела здесь у нас на нудийском пляже… "Отелло", может, останешься у нас с дочкой? Вот дезодорант, пицца, шампанское, крабы, икра.
– Дружище, спасибо за дочку. Великолепная у тебя дочка. Столько любви, ласки и страстного темперамента я давно не встречал… Жаль, что мой цифровик её не возьмёт. Жаль… Я же, прежде всего, фотограф.
– Конь, а ты дождись Вальпургиевой ночи – она будет видна. Правда только до утра… А дальше, как всегда. Ни один цифровик далее её уже не возьмёт. Что поделаешь тут? Я и сам был бы рад на неё полюбоваться, да глаз неймёт. Ведьма она, как ты понимаешь…
– Добрый старый Кот, я всё понимаю. Только ты добавляй, пожалуйста: очаровательная, славная и добрая… Как ведьм в средние века безжалостно жгли. Сколько их тогда невинно пострадало.
– Жаль, что мы силы-то большой не имеем, Конь. Будь у нас сила...
– Кот, хорошо, что у нас есть тело. И на том спасибо. Жить вечно – это минимум, как неплохо. А что нам не по силам всегда и везде всех людей спасать – такова жизнь. Как сказал Великий русский поэт:
Пусть струится над твоей избушкой
Тот вечерний несказанный свет.
– Хорошо сказано, Конь. Пусть всегда над всеми хорошими Избушками струится вечерний несказанный Свет... Так ты останешься в нашей "избушке" при нудийском пляже? Валькирия была бы с тобой счастлива. Тебя не смущает, что она невидимка?
– Добрый старый Кот, наоборот. Это так необычно! Ласкаешь её, а самому кажется, что ласкаешь воздух. Я люблю твою дочь... До слёз люблю... Но остаться не могу... я же фотограф. Мне и сейчас нужно идти на твой пляж и снимать, снимать и снимать до самой ночи. Ты понимаешь меня? – я надеюсь.
– Добрый старый Конь... о чём говоришь? Этой ночью ты будешь конём, а не гм... человеком. Ведь сегодня будет новолуние. Тут уж не поснимаешь. Можно только травку пощипать. Вкусная травка-то? Я бы не стал есть травку.
– Чудак, Кот! Для настоящего коня нет ничего вкуснее травки.
– Чудак, Конь! Для настоящего кота нет ничего вкуснее мышей... Так откушаем людской пищи, пока не наступила ночь? Шашлычок, пицца, лангусты, омары, икра, шампанское, фрукты. Не забыл и про дезодорант.
– Папуль, не нужен Доброму старому Коню дезодорант. Я люблю его таким, каким он есть.
– Добрый старый Кот, выбрось свой дезодорант. Я люблю тебя с твоим естественным запахом Доброго старого Кота. Давайте откушаем, что Кот послал, да запьём шампанским. Неровен час, настанет ночь – и тогда вся эта людская гастрономическая роскошь нам будет противна…
– Хорошо, дружище Конь, давай откушаем да запьём, что Бог послал, а до ночи ещё далеко – можно и расслабиться. За твои завтрашние успехи, дружище! Откушай виноград да перейдём к шашлыку. Валькирия, сделай бутерброды. Дружище, веками мы с тобой не видимся. Когда пойдёшь снимать на наш пляж, то найди там место, где девушки утром с короткими ногами, а вечером с длинными. Вырастают у них ноги к вечеру сантиметров на 30-ть! Сними их твоим цифровиком настоящим. Но помни, что "снимать" их твоим лично-пользовательским естественным "цифровиком" по уставу нашего пляжа запрещено.
– Дружище Кот, "об чём гутаришь"? Я не развратник, а фотограф. К тому же я люблю только твою Валькирию. Я ещё не раз к вам вернусь. Жаль уходить, но мне нужно завтра в ночь покинуть твой пляж – много работы.
– Добрый старый Конь, я – Валькирия, тебя буду ждать хоть тысячелетие. Только ты возвращайся. Твоя Валькирия будет принадлежать только тебе.... Можно мне ночью покататься на тебе?
– Любимая! – конечно покатайся. Ты подойди ко мне спереди, дай кусочек сахара, возьми мою морду в свои ласковые руки, поцелуй меня в губы, расчеши чёлку, обними за шею да и скажи, что любишь меня.
– Что ты? – мой любимый Конь. Я тебя только буду слегка ласково поколачивать своими голыми пятками, чтобы ты не так сильно нёсся... Я же могу упасть и разбиться. Хоть я и ведьма, но тело у меня, как и у всякой девушки уязвимое, пусть и невидимое простому люду.
– Дружище Конь, – это будет восхитительно: по самой кромке воды, взбивая тысячи искрящихся брызг, в лунную безоблачную ночь вихрем несётся красавец-конь, а на нём моя дочь Валькирия с развевающимися растрёпанными волосами, судорожно цепляющаяся за гриву разгорячённого, несущегося во всю прыть коня!
– Папка, но меня ведь ты не увидишь! Будет виден только Конь.
– Дочка моя любимая, я тебя увижу даже и невидимую... Конь, при пляже у нас есть две массажистки. Хочешь, они тебя помассируют по высшему разряду.
– Дружище, я видел, как они массировали друг друга. Столько любви и ласки не у любых массажисток можно увидеть. Кто они? У меня такое чувство, что я их где-то видел, правда, очень давно.
– Конь, вообще-то они потомки с острова Лесбос Эгейского моря… только сильно «одичавшие». Помнишь, с этого лесбийского острова мы с тобой посетили в 6-ом веке до н. э. местную древнегреческую поэтическую легенду Сапфо?
– Кот, я хоть и смутно, но припоминаю, что возможно это мои дочери. Или я что-то путаю?
– Дружище, извини! Я сам запамятовал. Помню только, что был пир на Лесбосе, потом вакханалия, после чего сначала начались эротические игры, а потом и сексуальные. Притом отнюдь не в добровольной форме.
– Кот, я смутно припоминаю, что Сапфо, сильно меня подпоив, вступила со мной в сексуальные игры, привязав за руки и ноги к огромному ритуальному камню любви. Когда я очнулся, то около меня уже никого не было. У пирса стоял прекрасно оснащённый корабль без единого его обитателя. Мы сели с тобой на корабль, и с небольшими трудностями прибыли в Афины. 
Афины, Парфенон.
– Дружище Конь, так пойди и поцелуй своих дочек. Столько веков минуло! Да заскочи и к самой Сапфо. Она в третьей комнате. Я её от тебя пытался скрыть. Опять, наверное, жжёт свои волосы… Всё хочет помолодеть. И действительно – часов на 6-ть это ей удаётся. Заходи к ней, Конь, она тебе будет рада.
– Нет уж, мой Добрый старый Кот, она опять потребует сделать ей ещё дочек, но с меня хватит. Она в любви не женщина, а дьявол во плоти. Я тихонько поцелую моих дочек, а к ней ни-ни.
– Дружище Конь, да я и не настаиваю. Но дочек поцелуй… Конь, на пляже ты повстречаешь одну прелестницу...
Вторая будет презираема всеми. Она никому не нужна, хотя и имеет мягкий, отзывчивый ангельский характер и доброту. И от этого она страдает. Мне её жаль. Она будет ходить вместе со своей сестрой-близняшкой, но поклонники сестры её будут только отталкивать локтями да бросать в лицо песок. Мы зовём эту славную страдалицу Губонькой. Она тайно любит рыженького паренька, который на неё и не смотрит, очарованный, как и все, красотой её сестры. Ты обойдись с Губонькой ласково, Добрый старый Конь. Сними и её твоим настоящим цифровиком. Сколько в нём мегапикселей?
– Папка! Какой ты бестолковый! Её должен "снять" Добрый старый Конь своим естественным "цифровиком", который мегапикселей не имеет, а имеет длину и толщину. Я ведьма – не забывайте! И пусть моё сердце разорвётся на мелкие кусочки от ревности, но я сделаю так, что Губонька-уродина станет Губонькой-Очаровашкой! Пропадёт у ней язва. Затмит она своей красотой и добрым сердцем свою сестру-Вредину. Все её поклонники будут бегать только за Губонькой-Очаровашкой! А Вредину они будут отпихивать локтями да бросать ей в лицо песок...
– Молодец, Валькирия! У тебя доброе сердце настоящей ведьмы. Я горжусь тобой, как отец. Пусть Добрый старый Конь для начала хотя бы снимет Губоньку, и пусть у ней пропадёт язва. Я тоже постараюсь в этом, не будь я старым Котом, приняв посильное участие. А наш друг, сняв Губоньку-Очаровашку, да и украсит этим портретом наш старинный нудийский пляж.
– Непременно сниму, Кот.
Новые комментарии